Молодой граф иронично рассмеялся.
— Естественно, они не выставят это на показ, но всюду в лесах и горах вы найдёте маленькие храмы, сложенные из камней. Там крестьяне оставляют подарки матронам – трём женщинам судьбы, которые должны приносить плодородие полям и счастье людям. Ну, епископ напомнил народу хорошую причину, по которой их бог будет виновен. И я также сделал бы всё, чтобы окончательно изгнать языческие суеверия из голов людей.
Его черты стали какими-то угрюмыми и жёсткими, что старило графа. Внезапно на душе Томаса стало неприятно, и нежная Изабелла д’Апхер казалась ему ещё беззащитнее. «Во сне она говорила по окзитански», — подумал он. — «Не поэтому ли её брат не хочет ничего о ней знать?»
— Но достаточно этого. Они и, правда, должны думать, что вы приземлились в зарослях.
Томас остерегался произносить вслух, в противоположность доводам дю Барри, но охотничий праздник действительно выглядел как древний ритуал: мужчины во дворе кричали тосты, казалось, что красные охотничьи униформы пылали в свете огней. Слуга принёс из сеней волынку и играл грубую, быструю мелодию.
— Нет, я только оказался в новом мире, — обворожительно ответил юноша. — Месье д’Апхер? Я могу попросить вас о помощи? Очень важно – для естествознания месье де Буффона.
— Позвольте угадать, вам нужна моя лошадь для дальнейших экскурсий?
— Да. И вы могли бы убедить месье Антуана в том, что я должен несколько дней квартировать с охотниками в деревне? Мне обязательно нужно время… для моих научных исследований, — что не совсем было ложью.
Граф одобрительно кивнул.
— Вы волнуетесь за своё дело, Томас, мне это нравится.
Искры разлетались в фиолетово-синем небе. Юноша следил за ними до тех пор, пока, как казалось, они не касались звёзд, которые сегодня нисколько не выглядели дальними.
Потом краем глаза Томас уловил движение. За одним из окон башни, в библиотеке стояла фигура. Мужчина мог только видеть силуэт, но даже на таком расстоянии он узнал длинные, кудрявые волосы.
***
Юношу не заботило то, что слуга удивлённо смотрел ему вслед, когда он взбежал по лестнице к библиотеке и, задыхаясь, понёсся в кабинет. Томас не ошибся. На столе среди бумаг стоял подсвечник со свечами. Художник развернулся и пытался что-нибудь различить в темноте. Где-то позади полок дрожал слабый свет.
— Мадемуазель д’Апхер? — сказал он в тишине.
Был слышен шелест ткани, потом то, как шлейф скользнул по корешкам книг. Затем закрылась дверь. Томас бросился туда. В самом конце он действительно обнаружил дверь, хорошо спрятанную между двумя стеллажами с покрытыми пылью произведениями Шекспира. С бьющимся сердцем юноша положил руку на дверную ручку. Определенно, должно быть вино заставило его забыть все манеры.
Но дверь уже распахнулась. В каморке у окна стояло кресло. На нём было расстелено тёмное шерстяное одеяло, брошенное складками, как будто кто-то неосмотрительно стряхнул его с плеч. На столике рядом с креслом в чашке дымилась горячая жидкость, рядом лежали две книги. Терпкий запах лекарственных трав смешивался с ароматом фиалки. Она действительно жила в башне как ведьма из истории Дидо. Рядом с креслом находилась следующая межкомнатная дверь, которая, по всей видимости, вела в настоящую комнату. Томас на цыпочках вошёл туда и прислушался. Тишина была такой густой, что стучала в ушах. Но что-то говорило ему, что за этой дверью кто-то также напряжённо прислушивался, как и он сам. Томас осторожно постучал.
— Мадемуазель?
С торопливым защелкиванием в замке повернулся ключ, потом снова тишина. Рассудок твердил ему, что нужно немедленно вернуться назад, что он уже слишком далеко зашёл. Однако сегодня слушать разум было невозможно. Взгляд упал на одну из двух книг. «Contes de fees» – «Сказки». Но ещё была другая книга, которая также магически притягивала его как невидимое присутствие мадемуазель Изабеллы: «La jeune Américaine et les contes marins» – «Молодая американка и сказки на озере».
Он взял её со стола и раскрыл. К его разочарованию, там совершенно не говорилось об Америке. Это были только сказки, которые записал анонимный автор во время своих путешествий. Округлым почерком там была сделана дарственная надпись:
«Для моей маленькой красавицы,
поцелованной Мадонной
и волшебнице гор»
Засохшая незабудка лежала между страницами истории как закладка, которая называлась «La Belle et la Bête». «Красавица и чудовище». Он даже знал эту историю, которая была популярна у дам и рассказывала о девушке, которая покинула отчий дом, чтобы заплатить долг отца. С того времени она должна была жить в замке с чудовищем в дикой местности. Почти как здесь. «Но кто чудовище в этом замке?» Он уставился в одну точку.
«Животное спросило красавицу, желает ли она с ним спать. Она издала вопль и закричала.
— О, небо, я пропала!
— Совсем нет, — спокойно возразило чудовище. — Всё же ответь мне без страха, скажи чётко, да или нет.
Дрожа, красавица возразила.
— Нет, зверь».
— Что вы здесь ищете?
Томас обернулся и натолкнулся на стол. Лекарство в чашке расплескалось, книга со сказками упала на пол. Мадам де Морангьез заполнила собой дверной проём как ангел мести.
— Простите, я… думал, что комната тоже принадлежит к библиотеке.
— Вы ошиблись! — ответила графиня с резким порицанием. — В эту часть башни вы попали случайно. Вам это говорили?
Томас старался сохранить самообладание. Только сейчас он заметил, что инстинктивно спрятал вторую книгу за спиной.
— Нет, к сожалению, нет, мадам. Извините. В будущем я стану чётко придерживаться запрета.
— Хочу надеяться! Это ваша книга на полу? Покажите её мне!
Сопротивляться было бесполезно. Томас опустился на колени и поднял сборник сказок, но ещё твёрже ухватил за спиной книгу об американке. Дама выхватила книжку из его рук и обвиняющее держала её перед носом юноши.
— По-вашему это нужно было тащить в мой дом?
Томасу стало жарко от воспоминания того, что ему приказывала повариха. «Никаких историй о волшебницах и ведьмах». Если он сейчас скажет, кому действительно принадлежит книга, то у мадемуазель д’Апхер будут проблемы.
— Я нашёл это случайно. Позади других книг. Кто знает, как долго она там уже стояла. И я как раз хотел поискать для неё другое место, по возможности подальше от «Жития святых», где она действительно не потеряется.
«Как это называется в Версале? Три раза «Отче наш» за ложь и водка за лицемерие».
— Для такой халтуры в моей библиотеке нет места, — с отвращением возразила мадам де Морангьез. — Вы только заманиваете в сердце дьявола и создаёте новые грехи. И ещё хуже: вы подвергаете восприимчивые души безумию, — она так яростно и судорожно вцепилась в сборник сказок обеими руками, как будто должна была помешать тому, чтобы слова оторвались со страниц, улетели и заползли ночью в уши христианам как паразиты. — Теперь уходите! — прикрикнула она на Томаса.
— Слушаюсь, мадам.
Это был эквилибристический трюк: кланяться и пятиться так, чтобы была возможность пронести мимо книгу об американке. Дама достала ключ и закрыла последнюю дверь между ним и мадемуазель д’Апхер.
***
К этой ночи он подготовился заранее. На ночном столике громоздилась стопка запасных свечей. Это было трудно, постоянно не прислушиваться к ночным шагам в коридоре. Томас заставил себя снова сконцентрироваться на своих заметках, которые лежали разбросанными на топчане.
Его бестия выглядела намного реалистичнее, чем на крикливых портретах в газете. Она была больше чем волк, с широкой грудью и косматой шерстью и, кроме того, с широким черепом. Лапы были покрыты густой шерстью, когти длинные и порядком смещённые, уши острые и прямые, и хвост действительно как кошачий. «Насколько много экземпляров этого вида с собачьими повадками живут в лесах? И откуда они приходят?»