Где-то снаружи скрипнула дверь, и они испуганно отошли друг от друга. Зашипело, когда Томас молниеносно потушил свечу пальцами. Потом они неподвижно сидели в темноте и внимательно слушали. Послышались шаги, и кто-то подошёл ближе. Изабелла перестала дышать и закрыла глаза. «Пожалуйста, нет!» — думала она. — «Жан-Жозеф закроет меня в монастыре на всю жизнь, если найдёт меня здесь – на кровати, рядом с чужаком!»
Шаги стали медленнее и остановились. И в эту задыхающуюся секунду что-то произошло: на мгновение ей снова было шесть лет, листья отбрасывали тень на её кожу. Она лежала на спине и пристально смотрела на кроны деревьев. Летнее солнце мерцало между ветвями. Но как ни странно, небо уже не было по-летнему синим. Оно было красным и таким тёмным, как будто Изабелла смотрела в глубокое море. Когда она хотела позвать своего отца, из её горла появился только приглушённый звук. Солёная кровь прилипла к губам, холодный ночной воздух гладил щёки. Кто-то тихо пел песню. Изабелла не могла говорить, но сквозь туман видела фигуру человека или животного, она этого не знала. Девушка хотела предостеречь Андрэ, но небо потемнело так, как будто над ними упала тяжёлая пелена. И там было воспоминание, как шёпот.
Изабелла только сейчас заметила, что подскочила. Шаги затихли в коридоре, затем стало тихо. Но шёпот всё ещё, казалось, окружал её, и, наконец, Изабелла поняла слово.
— Я должна идти, — прошептала она. Однако прежде чем выбежать, по её коже всё ещё пробегал холодок, Изабелла повернулась и прошептала в темноту: — Томас! Имя бестии... Каухемар. (прим пер.: Cauchemar – страшный сон, фр.)
Глава 19
КАУХЕМАР
На кухне была суматоха, сегодня должны были прибыть новые приглашённые на охоту гости, два графа выдвинулись из Виваре, каждый со своей сворой, чтобы усилить охотничью свору. Бестия снова убила, по меньшей мере, так предполагали: мальчик из одной горной деревни бесследно исчез два дня назад в ущелье Овернье.
Томас сидел с перевязанной папкой рисунков перед тарелкой овсяной крупы, готовый к отъезду. С их ночной встречи он больше не видел Изабеллу, она не отвечала на его сообщения, и её дверь оставалась закрытой, но только память заставляла сердце биться быстрее, даже сейчас. Его рваная рана хорошо заживала, однако, он провёл прошедшие два дня как лунатик, тоскуя и надеясь снова увидеть Изабеллу.
Всё же ему удалось отправить письмо Лафонту, который как раз разъезжал с д’Апхером в охотничьих районах. В письме также был портрет мужчины, который называл себя Каухемар: кошмарный сон.
В течение дня чёрное, измазанное сажей лицо преследовало его, но как только Томас на секунду закрывал глаза, то снова был рядом с Изабеллой, его рука лежала на её щеке, горячая кожа к его холодной. И она понятия не имела, как он боролся против безумного желания, притянуть её к себе и говорить ей, что он только хочет защитить девушку от кошмаров.
— Привет, есть кто-нибудь дома? — Матильда щёлкнула пальцем перед его носом. — Удар по твоей голове вытряс мозги через уши? Или призрак живёт в твоей каше?
Теперь и он заметил, что пристально смотрит в миску как лунатик. Матильда ухмылялась.
— Ты влюблён или что? Не смотри на меня как телёнок, когда гремит. Твой друг здесь! — она указала на дверь, и там прислонился Адриен. У него было серое лицо, и двигался он так, как будто бы не спал несколько ночей. Он, должно быть, был только что с дороги, его волосы были мокрыми от летнего дождя. Мужчина побрёл к Томасу и сел за стол. Томас без слов сунул ему кашу, что Матильда комментировала с обиженным фырканьем.
— Что случилось?
Адриен толкнул несколько ложек каши в рот, потом пожал плечами.
— Всё и ничего, — ворчал он с полным ртом. — А ты? Еле на ногах и снова в дорогу, хм? Тогда ты это слышал…
— Что он должен услышать? — спросила Матильда.
— Мальчик из деревни в ущелье Овернье. Вчера вечером его нашли.
Внезапно все посмотрели на Адриена. Он серьёзно кивнул.
— Его звали Клод Бискарра, девяти лет. Они его сразу похоронили – ну да, то, что осталось от него. Зверь был, вероятно, очень голодный. Месье Антуан бесится и на сегодня снова запланирована великая охота.
— На Мон Муше? (прим.пер.: гора во Франции) — Томас прикинул свои возможности. Если он сначала приведёт лошадь из деревни, то потратит время. После Овернье едва ли было пять миль и, может быть, в крутых горах пешком ему будет быстрее. Юноша вскочил и схватил винтовку Бастьена и узелок. — Я должен идти! До скорого, Адриен.
— Ты будешь первой жертвой бестии, которая умирает от голода, — крикнула ему вслед повариха.
Адриен последовал за ним наружу.
— Эй, ты хочешь пойти охотиться?
— Нет, опросить людей, которые нашли мальчика.
— Пошли в конюшню, я одолжу тебе пальто, это выглядит как после бури. Эта крестьянская куртка, которую ты там носишь, не принесёт пользы тебе там наверху.
Как только глаза Томаса привыкли к полумраку конюшни, он знал, откуда появилось плохое настроение Адриена. Позади в углу была насыпана солома, и Думиас лежал, повизгивая в углу.
— Что случилось?
— Я тоже хотел бы знать, — прорычал Адриен. — Я только сейчас пришёл обратно в замок, он лежал здесь. Думаю, Эрик ударил его ногой, потому что тот не подчинился. Во всяком случае, пёс хромает, — мужчина опустился перед собакой на корточки, и животное лизнуло его руки и поднялось на соломе, одновременно виляя хвостом. — Плохо то, что жестокость доставляет Эрику удовольствие. Этого не достаточно, порицать собаку голосом. Эрик всегда должен быть господином, любой ценой. Сегодня он разъезжает с тремя другими собаками. Будем надеяться, по крайней мере, он оставит в покое этих.
— Почему ты вообще работаешь на него?
Адриен засопел.
— Это может спрашивать кто-то как ты. Деньги! И, кроме того, я кое-чем обязан Морангьезу. Он, наконец, вытащил меня из тюрьмы.
Теперь Томас стоял с открытым ртом.
— Ты сидел в тюрьме?
Адриен поднял уголок рта в косой ухмылке.
— Просто не все выросли в Версальской сахарнице. Моя семья была бедной, и после войны это не стало лучше. Я единственный, кто вернулся, мужья моих сестёр пали в бою; на моей шее вдовы и моя старая мать. Ну, в конце концов, у меня не было выбора, кроме как браконьерствовать, что привело меня в темницу. Но Эрик меня выкупил. До тех пор пока я работаю на него, еды дома хватает, — он схватил баул в углу каморки и вытащил войлочную накидку. — Вот, отдашь мне назад, когда в следующий раз будешь в замке.
— Спасибо, — Томас принял предмет одежды с подавляющим чувством. — Мне очень жаль, о твоей семье.
Адриен смеялся.
— Не делай такое растерянное лицо. Такова жизнь, и так далее, господа. Берите то, в чём нуждаетесь, и если это становится бесполезным, как собака, которая хромает, тогда это заменяют. И этот чёртов ублюдок Эрик не станет поступать со мной по-другому.
Только в этот момент Томас понял, что они давно действительно стали чем-то вроде друзей.
— Ну, люди как мы не могут выбирать. Я прыгаю для де Морангьеза, ты для месье Антуана и всех других балбесов. Всегда существует тот, кто командует нами, не так ли?
— Выглядит так, — ответил Томас.
Адриан гладил Думиаса за ухом. Они выглядели не как хозяин и собака, а как близкие знакомые. В голове Томаса мелькнула причудливая картина: Адриен и собака. И мужчина с чёрным, похожим на волка животным, который оставался рядом с ним, и которые по ночам в сумраке могут действовать как единое целое. Мысль была такой сумасшедшей, что он хотел сразу оттолкнуть её от себя. «Но что, если животное на самом деле путешествует вместе с Каухемаром?»
— Адриен? Как ты думаешь, ты можешь приручить любое животное?
— Почему нет?
— Даже неизвестный вид животных? Как ты будешь действовать?
— Также как с собаками Эрика. В основном животные очень похожи друг на друга – кто их кормит, их Бог. Я возьму щенков у собак, когда им несколько недель. Я кормлю их только с руки, кроме того, что они не получают больше ничего от кого-то другого. Так они учатся тому, что я определяю, что и когда они едят. Я также могу позволить им умереть с голоду, и инстинктивно они это знают. Постепенно за каждый кусок я начинаю что-то требовать: определённого поведения, трюк иди сидеть спокойно, только в игре, потом серьёзнее. Через некоторое время для них естественно то, что они мне повинуются. Я не должен давать им каждый раз корм сразу. Так ты можешь обучить их всему, чего хочешь. И я никогда их не бью, я управляю ими только голосом, — он ухмыльнулся. — Почти как с женщинами, как колдовство. Только то, что у собак это получается всегда. Почему вообще ты хочешь это знать?