— Была одна такая мысль, — бормотал Томас.
Адриен ударил его по плечу.
— Ты слишком много думаешь. Ну, пошли! — с этими словами он вышел из конюшни, засунув руки в карманы, и насвистывая весёлую танцевальную мелодию.
***
Чтобы добраться к дороге до Овер, Томас должен был лишь немного спуститься в сторону Ла-Бессер-Сен-Мари, а затем по дороге в сторону Нозейролле и пройти в горы. Но не успел он покинуть замок и пробежать четверть мили, как обнаружил несколько человек, которые собрались на круто спускающемся пастбище возле утёса. Они теснились друг к другу, женщина громко всхлипывала. И даже на расстоянии Томас мог видеть, что кровавый кусок фартука запутался в кустарнике рядом со скалой. Брошенные овцы разбегались врассыпную, когда он с головокружительной скоростью промчался сквозь середину стада. Когда юноша достиг собравшихся, из-за скалы как раз появился священник.
— Бестия? — крикнул Томас. Бледные, растерянные лица обратились к нему.
Священник кивнул.
— Должно быть, это произошло недавно, — сказал он хриплым голосом. — Девочку звали Катарина Англайд, была замечена в деревне ещё два часа назад. Курьер уже в дороге к месье Антуану, и другой побежал к замку.
Томас бросил папку на землю и выдернул оттуда лист бумаги. Он не заботился о том, что священник ему что-то кричал вслед. У скалы юноша перевёл дыхание и с бьющимся сердцем сделал шаг вперёд. Теперь он был рад, что не притронулся к завтраку.
Покойница лежала прислоненной к камню, вполоборота от Томаса. Каждый кусок ткани, который покрывал её тело, был пропитан кровью – и отсутствовала голова. Это было легче переносить, как только он начал рисовать.
Штрих за штрихом художник начал всё то, что до сих пор казалось таким незначительным: клок волос, который лежал рядом с трупом, разорванный рукав, который прилип на правом предплечье, как будто девушка пыталась защитить лицо рукой, край раны на шее. «Поразительно гладкий. И раны над ключицей... « Взгляд упал на прядь белокурых волос. В тот же самый момент он знал, что, наконец-то, нашёл реальное доказательство. Он тщательно еще раз осмотрел каждую отправную точку, его сердце выбивало барабанную дробь в груди. «Что ты сделал Каухемар? И почему?»
Он поднялся и медленно пошёл в гору по каменистому склону. «Оборванные лишайники, как будто кто-то бежал в гору, вдавленный мох». Томас достиг края леса, прошёл между деревьями и повернулся. Это было как сон наяву, с точки зрения взгляда Каухемара, ужасный и в то же время захватывающий. Место, которое только что обрывалось, было недостаточно наклонным, которое теперь проходило ниже на пастбище, превращалось в засаду хищника.
«Низко висящие ветки и ягодники. Между деревьями меня не может никто видеть. Но у меня есть вид на девочку, и я могу ждать. Скала – это хорошая защита. Я могу появиться неожиданно и также быстро отступить – за скалу и потом в лес. В каком направлении я бы убежал?» Он повернулся и последовал за своим инстинктом, позволяя переместиться в другое бытие. Там, где подлесок был густой, Томас пригнулся и ступил на заросшую тропинку.
«Я стираю следы. Я сознательно исследовал следы животных, чтобы запутать ищеек. Вероятно, я последую даже за волками, чтобы дурачить месье Антуана».
Как будто бы небо хотело послать Томасу подтверждение его теории, он обнаружил знак Каухемара на одном их деревьев. И не далеко от этого, между буковыми отростками лежала голова мёртвой.
***
Прибыла группа вооружённых всадников. Рядом со скалой Лафонт просто спрыгнул с лошади. Никогда раньше Томас не был так рад видеть синдика. Он был на волосок от падения, когда проковылял по склону вниз.
— Почему я не удивлён встретить вас как раз здесь? — сказал Лафонт вместо приветствия. — Учуяли кровь? Вероятно, мы должны надеть на вас волчий ошейник и выпустить с собаками при следующей охоте.
Томас указал на опушку леса.
— Там наверху лежит голова, едва в сотне ярдов отсюда, — и тише добавил, — там также снова знак Каухемара. Вы всё-таки получили моё письмо? И портрет мужчины?
Лафонт заставил его замолчать предостерегающим жестом.
— В лесу лежит голова! — крикнул он другим мужчинам. — Доставьте её! И следующее: отойдите в сторону, я хочу взглянуть на мёртвую. Пойдемте, месье Ауврай!
Они вместе пошли к трупу. Лафонт присел, посмотрел на девочку, потом огорчённо снял очки и вытер рукавом глаза и лоб.
— Обычная картина, — пробормотал он. — И только, если я вас правильно понимаю, вы мне написали, что видели каких-нибудь детей природы с волчьими зубами вокруг шеи? Вы верите, что парень участвует в убийствах?
— Да, монсеньор.
— Вероятно, вы смертельно напугали бедолагу в лесу.
— И если я вам говорю, я знаю кое-кого, кто был атакован и этот мужчина был к этому причастен?
— Вы разговаривали с глупцом? — насмехался Лафонт.
— Конечно, нет, а с кем-то, кто пережил нападение!
— Кто?
Томас закусил нижнюю губу. Неожиданно он двигался по тонкому льду.
— Жаль, я не могу это говорить.
Лафонт зажмурил глаза и вдруг вспомнил о ястребе, который нацелился на мышь.
— Вам понятно, что я мог бы арестовать вас, если вы скрываете от меня информацию?
Томас сглотнул.
— Да, конечно. Но я дал... своё честное слово.
— Ваше честное слово, и что? Как честолюбивый студент, который даже идёт по трупам, чтобы произвести впечатление на короля? У нас нет времени на это, если речь идёт о человеческой жизни!
Томас должен был овладеть собой, чтобы спокойно ответить.
— Я не могу назвать вам имя. Но я скажу вам всё, что знаю.
Синдик сопел.
— Бретонская голова, да? Мы ещё поговорим об этом. Но теперь скажите мне: свидетели всегда видели только мёртвое животное. А вот это явно работа животного.
— Странно только, что при этом никого не удивило, что животное именно обезглавливало свои жертвы. Кроме того, многое говорит о человеческом интеллекте. Вы сами это упомянули: бестия всегда знает, где проходит охота, и при этом понимает каждую стратегию, чтобы проникнуть в неё. Она всегда там, где нет охотников. Теперь она даже совершает убийства в пределах видимости замка, как будто бы играет с охотниками.
— И какое животное на ваш взгляд для этого подходит?
— Между тем, я уверен, мужчина... натравливает приученное животное на свои жертвы.
— Конечно, Ауврай! Теперь мы, пожалуй, окончательно прибыли в страну фей.
— Вы видите эту прядь волос? Она не вырвана, а полностью отделена, бьюсь об заклад, что точно на уровне раны на шее. И если только здесь не плавают через болота акулы, это могло произойти лишь с помощью ножа! Кроме того: всмотритесь в эти клиновидные узкие раны...
Он сделал паузу. Это была только искра, маленькая бессмысленная идея, которая сверкнула в его затылке, но когда он вспомнил о Каухемаре, она сразу же представилась ему логичной. Что говорил Лафонт? Страна волшебниц. «Страна!»
— Возможно... мужчина появляется из другой страны, — бормотал он.
«Бестия появляется совсем внезапно, никто не знает, откуда она берётся» — вот что сказал епископ Менде. Он знал, какое производил впечатление на Лафонта, и чувствовал себя как больной лихорадкой, который мямлил запутанные предложения. И всё равно говорил дальше, следуя к следующей мысли, всё быстрее и поспешнее.