Граф выглядел так, как будто кто-то ударил его в живот. Лафонт пожалел его. В этот момент он был просто растерянным, абсолютно истощенным молодым человеком, для которого бремя его семьи стало слишком тяжелым. Конечно, он точно знал, на что намекал Лафонт. Но синдик сохранял невозмутимость и продолжил свое объяснение.
— Простите мою откровенность, но, по меньшей мере, в Бескве это не секрет, что ваш отец с кормилицей вашей сестры родили бастарда.
Было заметно, насколько чувствительно встретилась фраза, которую Томас написал ему на клочке бумаги и вдвойне подчеркнул. Молодой граф поджал губы. В нем медленно поднималась ярость.
— Почему это именно Хастель? — кричал он. — А потом еще и это? Это не может быть!
— К сожалению, это так. И, месье, я могу представить собственную оценку дела?
Д’Апхер кивнул.
— Плохо вот что: убийцей является Хастель, но в его жилах течет благородная кровь д’Апхер. Вы... знаете, что это значит.
Д’Апхер горько засмеялся.
— О, да. Это распространится по всей провинции. И в конце это будет больше не Хастель, который совершал убийства, а д’Апхер. — Он провел пальцами по волосам. — Я устал, месье Лафонт. — выпалил он. — Я страдаю за прегрешения моего отца. Как долго еще Бог будет наказывать меня за это?
«Ну, в первую очередь, Бог наказал бедных людей, которые должны были умереть», — подумал про себя Лафонт. Но он редко видел, чтобы аристократ позволил себе такой момент слабости перед свидетелем.
— Я хорошо понимаю вашу ситуацию, — сказал синдик дипломатично. — И я знаю, что вы хороший, справедливый господин и делаете все для вашей страны и для тех, кто вам доверен. Мы согласны с тем, что этот кошмар, наконец-то, должен закончиться. И мы знаем, что никто не должен узнать, кто это был в действительности.
— И Хастель будет молчать? — насмешливо ответил граф. — Кто еще знает об этом?
— Только люди, которым есть что терять. И я гарантирую вам мое молчание. Потому что у меня нет интереса в том, чтобы в провинцию ворвались беспорядки. Месье Хастель будет молчать, потому что убийца носит его имя. Является он кровным сыном или нет – он также сорвет часть семьи Хастель в пропасть. И, возможно, вы гарантируете себе его лояльность дополнительно тем, если позволите Терезе Хастель вернуться к семье. И я могу позволить еще одно предположение? Никто не ориентируется в горах лучше, чем Жан Хастель. Он был там егерем и приложит все силы, чтобы найти Бастьена. Он намекнул, что знает некоторые места, куда обычно Бастьен удалялся ребенком. И знает, что делал Бастьен. И это тоже не тайна, что он ненавидит этого сына как раз из-за крови д’Апхер. Окажитесь великодушным и дайте Хастель ваше слово, что позаботитесь о том, чтобы имя его семьи было не запятнано, и отправьте его по следу. Если Бастьен должен встретить пулю и, к сожалению, мы не можем исключить этого, ибо добровольно это вряд ли получится, тогда вы совершенно сделаете из этого несчастный случай на охоте и оправдаете стрелка. И мы убьем собак Бастьена и представим одну как бестию. Для того чтобы ваша репутация была восстановлена. Народ будет возносить вас, так как вы избавили его от этого ига, что не был в состоянии сделать даже король.
Граф поднялся с таким трудом, как будто должен был нести всю тяжесть мира.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Пришлите ко мне Хастеля, я поговорю с ним с глазу на глаз. Тем временем соберите проводников собак, и позовите несколько достойных доверия и молчаливых охотников. И тогда мы раз и навсегда положим конец бестии.
Лафонт поклонился. Однако прежде чем он вышел из палатки, граф позвал его обратно еще раз.
— Чего вы на самом деле хотите за свое молчание, месье Лафонт? — спросил он. — Вы первый адвокат, который в одиночку собрался на благое дело.
— О, теперь, когда вы заговорили об этом, только мелочь, своего рода карт-бланш, — сказал Лафонт с подчеркнутой скромность. — Для Жана Блана.
— Почему? Что он сделал, что я должен прощать его?
Лафонт позволил себе легкую улыбку.
— Вы это поймете, когда его увидите.
Глава 38
КОЛЬЦО ПРИНЦЕССЫ
Изабелла уже давно не знала, как долго пристально смотрела в темноту своих кошмарных снов, боязливо внимательно прислушиваясь, пока бесконечно осторожно разведывала свою тюрьму. Кончиками пальцев она нащупывала только бесконечно крутые стены и землю, на которых лежал ни один этаж. Даже не было найдено ни одного камня. Ее единственным оружием, если так можно было назвать, был канат. Но это не так сильно помогло бы ей с собаками. И где ей пришлось бы пройти, если она хотела убежать. Одна из собак безостановочно беспокойно бегала туда-сюда как зверь в клетке зверинца. А один раз Изабелла слышала, как другие пили воду.
И теперь, понемногу, черное окрашивалось во что-то неясное, прорисовывая немного темное, как будто откуда-то падало немного света. Всходило солнце? Проникая в пещеру сверху?
Это не было достаточно ярким, чтобы она могла что-нибудь увидеть. Но все-таки, девушка могла почувствовать, что по ту сторону каменного сужения, в котором сидела на корточках, было большое помещение. Невредимая бестия передвигалась там как голодная, ловкая тень с каждой минутой беспокойнее. Другое животное, кажется, все время пристально смотрело в ее направлении, как будто бы могло видеть в темноте. У Изабеллы на спине встали дыбом все волоски, когда кобель с хрипящим звуком снова бросился на канат.
«Я совсем не должна кричать. Они могут почувствовать, что я боюсь», — подумала Изабелла, пока ее сердце снова начало неистовствовать. Но фактом также было то, что проникающий в пещеру намек на яркость, был проблеском надежды. Ведь она могла бы догадаться, куда ей бежать. И как будто бы Богоматерь, которой девушка теперь молилась, послала ей знак, свет стал немного светлее. Глаза одной из бестий сверкнули и снова погасли. Она должна была проскользнуть мимо животных, но как?
«Что бы сделал Аристид д’Апхер?» Изабелла сразу это поняла. «Он бы использовал слабости своих врагов! Теми средствами, которые как раз находятся у него». В правой руке она все еще держала остатки угольного карандаша, слишком много которого уже было растерто у нее в руке. Изабелла спрятала уголь и поспешно связала конец веревки в узел. Если она этим размахнется, то у нее будет оружие. По крайней мере, узел очень чувствительно поразит морду собаки. Шум когтей по камням неожиданно стих. И теперь она тоже это заметила: это был не свет снаружи, а факел. Шаги! Теперь раненая собака тоже вскочила, обе дернулись влево и выли как щенки, которые радовались своему хозяину. «Или кормежке».
***
Сосновый лес был ошибочным следом. Томас не обнаружил убежище, а также на краю скалистой дороги не мог найти пещеру. Итак, он возвратился с проклятиями к водопаду. Ничего другого, пожалуй, не оставалось, как ждать Лафонта и Адриена с их ищейками. Снизу отсюда он полагал, что слышит уже лай. Томас хотел пойти навстречу охотникам, все же, сначала зачерпнул обеими руками воду, которую жадно выпил. Когда он наклонил голову назад, кое-что бросилось ему в глаза у водопада. Солнце светило сквозь завесу капель, и позволяла догадываться, что скала начиналась не сразу за ней.