В просвет стены вплыла тень, а за ней плечо неизвестного существа, чье лицо, если таковое, конечно, имелось, было скрыто под капюшоном. Незнакомец прислонился к стене и медленно продвигался вперед. Двигался он странным образом, было видно, что движения даются ему с трудом, ради одного шага он проделывал странные конвульсии, подергиваясь, словно ему каждый раз приходится собирать всю свою волю и подтаскивать там, под плащом, какие-то невидимые части своего тела.
Существо осторожно продвигалось, прижавшись к стене. Наконец ему удалось оторвать от стены одну руку, если то, что скрывалось в черном рукаве его просторной одежды, можно было так называть, и протянуть ее к магу. Гвидион задохнулся от ужаса, почувствовав, как сжался пищевод. Рука незнакомца тянулась к его лицу, дрожа и дергаясь, а само существо при этом стало уменьшаться, точно его сила и плоть переходили в удлиняющуюся руку.
Гвидион отчаянно пытался вырваться из этого Мира, но уже не мог отвести взгляд от копошащейся темноты в прорезе рукава, приближающегося к нему. Маг почувствовал жар, исходящий от тянувшейся к нему руки, и на его лбу проступил пот. Он выставил вперед свой посох, намереваясь защититься им, но когда рука незнакомца коснулась древка, Гвидион выпустил его, в ужасе отшатнулся, оступился и упал. Темная фигура склонилась над ним. Еще мгновение он видел во мраке капюшона два тусклых, чуть тлеющих огня и осознал, что под плащом тьмы скрывается Фомор. В этот миг пространство расступилось и пропустило наконец Гвидиона.
Глава 12
Демоны Бескрайнего леса
Легко и привольно волку в лесу. Ни рысь, ни медведь, ни тем более другой волк не тронет тебя, почует, кто ты есть, даже если идешь в человеческом обличье. И встречи с человеком можно не опасаться, его запах я почую издалека.
Бескрайний лес был прозван так за свои неимоверные размеры. Даки говорили, что на восток этот лес простирается на несколько месяцев пути. А если идти на запад, то понадобится не меньше четырех недель, прежде чем удастся достичь его пределов.
Я шел уже больше недели. В волчьем обличье можно было двигаться быстрее, но я не торопился, здесь, в безлюдном лесу, я наслаждался одиночеством и природой. Переливчатые птичьи рулады, журчание ручья где-то во мраке леса, искрящиеся лучи света, проникающие сквозь листву, все это вызывало во мне ощущение покоя и умиротворения, словно я жрец, вернувшийся после долгих странствий в свое святилище. Со всех сторон окружали меня деревья, огромные, в несколько обхватов, уходящие ввысь. Их раскидистые ветви и обильная листва закрывали небо, пропускали солнечный свет узкими полосками. Такие лесные храмы с полумраком и тайнами перемежались с открытыми полянами, заросшими всевозможными цветами, болотистыми пустошами, покрытыми мхом, в котором утопали ноги, крутыми оврагами, лесными речками, мелкими и такими холодными, что при утолении жажды сводило зубы.
Этот лес, несмотря на свою кажущуюся первобытность и дикость, скрывал в себе множество человеческих племен и селений. В основном они обосновались поблизости от Великой Реки, а по мере удаления от нее их становилось все меньше. Река служила мне ориентиром, она вела на запад. Я старался не приближаться к ней, чтобы не встречаться с людьми, но все же придерживался ее направления и не удалялся от реки на расстояние большее, чем два дня пути. Я шел звериными тропами, а порой и напролом, стремясь избегать человеческих дорог, ведущих от селения к селению. Я миновал земли Дальнего Племени даков, обойдя их с юга. Мне не хотелось встреч со старыми знакомыми, бессмысленных объяснений, ненужных прощаний.
Теперь, когда Волчий Дол остался далеко позади, а даки стали лишь частью моей неверной памяти, мне было легко и спокойно. Я чувствовал правильность своего решения уйти от волков. Я потратил на них почти год своей жизни, дав Мечу Орну вдоволь напиться крови врагов и хлебнуть славы.
Ни угрызения совести, ни грустные воспоминания не мучили меня. Казалось, я могу вот так провести всю жизнь, просто идя по лесу. И ничего иного не надо мне, кроме пения птиц и шума ветра в листве деревьев. Я продолжал свой путь днем и ночью, а потом время от времени заваливался под какую-нибудь кочку и отсыпался не менее суток.
Пищу я добывал без особого труда, летом лес изобилует самой разнообразной едой для всех, кто не поленится ее подобрать. Мыши и прочие грызуны, выпавшие из гнезд птенцы и замешкавшиеся глухари часто избавляли меня от необходимости искать пропитание. В крайнем случае, обратившись в волка, я охотился на хорьков или зайцев. На такой пище волк легко может прожить все лето. Если к этому добавить лесные ягоды и воду из ручьев, то можно считать, что лес, как добродушный хозяин, потчевал меня всеми яствами, какие имеются в его закромах.
На закате одного из самых теплых дней я шел по лесу, уже усталый и голодный, но зато в самом замечательном расположении духа, и обдумывал, чего мне хочется больше:
есть или спать. Волчья тропа, меченная местными хищниками, вела меня навстречу закату. Я уже начал посматривать по сторонам в поиске места для ночевки, когда земля неожиданно покачнулась подо мной. Я неловко взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие, но не успел понять, что происходит, как твердь разверзлась под моими ногами и я свалился в темную и сырую расщелину.
Упал я самым неудачным образом, едва не сломав шею, отбив себе спину и разбив в кровь затылок. Я едва не потерял сознание от удара и, с трудом поднявшись, огляделся.
Яма эта, похоже, не была разломом в земле. Ее вырыли специально, а не заметил я ее потому, что сверху она была прикрыта ветками. Отвесные стены поднимались со всех сторон, дно было засыпано камнями, из-за чего я и получил столько ушибов. Среди этих камней я нашел несколько искореженных звериных и человеческих останков.
Только я успел оглядеться, как послышался шум ломаемых веток. Судя по запаху, к яме приближался кабан, я успел пожелать ему того же, что случилось со мной. И в тот же миг дикая свинья свалилась в яму с пронзительным хрюканьем. Реакция оборотня на дичь чаще всего заключается в перевоплощении. Сейчас эта реакция отличалась лишь тем, что это был весьма голодный оборотень. Я позабавился этой охотой, оказавшейся настолько короткой, насколько мала была яма. Почувствовав себя наконец сытым, я спокойно заснул, отложив свое спасение из ямы на следующий день.