— Шарлотта знает кто ты, — Сольвейн наконец отдышался, — она просто…
— Повелитель, ты мне нужен, — перед ними неожиданно возник Рейвен, — есть проблема.
— Какая? — холодно спросил Льюис.
— Старая Хельга умирает. Вторую неделю лихорадка и кашель. Она не выкарабкается.
— Я же принес ей лекарств из города и сварил отвар, — встревожился Сольвейн, — не помогло?
— Помогло, но ненадолго. Ей становится хуже.
— Я схожу к ней, — решил Сольвейн и ушел.
— Повелитель, спаси ее.
Льюис растерялся.
— Как? Я же не доктор.
— Великий Ворон должен лечить своих подданных. Вылечи ее.
— Но я учился на историка, а не на врача! Я не умею!
— Элдрик умел! — неожиданно зло ответил Рейвен. — С чего бы тебе не уметь?
— Кто такой Элдрик?
— Твой предшественник, Великий Ворон. Тебе пять минут потратить, и это спасет ей жизнь. Неужели так сложно?
— Но я не понимаю, о чем ты говоришь! Как это делал Элдрик?
В глазах Рейвена мелькнуло осознание.
— У него были записи. Идем.
Они поднялись на этаж, где располагались покои Льюиса, но прошли несколько дальше его комнаты. Рейвен толкнул дверь, и они вошли в кабинет.
Льюис огляделся.
Здесь давно никто не бывал: комната была довольно пыльной. Но одновременно обжитой, полной вещей, подобранных по чьему-то вкусу: небольшой книжный шкаф стоял у левой стены, справа висел гобелен и располагалась полка с фигурками воронов. Большую часть кабинета занимал широкий письменный стол, на котором стояли чернильница, подставка для перьевой ручки и малахитовое пресс-папье, прижимавшее стопку бумаги. Небрежно валялся перочинный ножик и несколько карандашей. У стола стояло уютное и явно дорогое кресло с потертыми подлокотниками. Еще одно находилось немного в стороне, и в нем валялась искусно сделанная фигурка пегаса, почему-то абсолютно черного.
На гобелене прекрасная дева сидела на спине у летящей сквозь грозу черной мантикоры.
Похоже, владелец кабинета любил окружать себя вещами, так или иначе напоминавшими о Воронах.
Рейвен подошел к столу и выдвинул письменный ящик.
— Это должно быть где-то тут. Или нет? Во втором? Да, точно!
Льюис вздрогнул. У него возникло неприятное ощущение, что они влезли в чужой дом и роются в вещах хозяев. Рейвена это явно не смущало.
— Вот, держи. О лечении Элдрик писал здесь.
Льюису в руки сунули толстую записную книгу с кучей закладок и выпадающих страниц. Он раскрыл ее. «Исцеление магией Великого Ворона» — было написано в оглавлении. Дальше шел текст, а на многих страницах — медицинские иллюстрации с человеческими телами и руками, возложенными на них.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Я здесь часами торчал, пока Элдрик трудился над этим.
— Охранял его?
— Играл.
— Что? — недоуменно переспросил Льюис. — Ты умеешь играть на музыкальном инструменте?
— Нет, конечно. Я играл вон там, — Рейвен указал на кресло с пегасом, — Элдрик разрешал, если я вел себя тихо.
Поймав недоверчивый взгляд Льюиса, он закатил глаза.
— Я был ребенком. Превратился в Ворона в десять лет, и Элдрик баловал меня. В убежище редко попадают дети, а он их любил.
— Ты рос здесь?
— Ну да. Прочитай, что надо для лечения Хельги, и пойдем уже.
Быть проклятым в столь раннем возрасте? Но что он такого мог натворить? Или связи между дурным поступком Льюиса и проклятьем Воронов не было? Однако это многое объясняло: если Рейвен вырос среди Воронов, то понятно, почему он о них заботился. Они должны были восприниматься им, как семья. И что же, все эти двадцать лет он не жил среди людей, а охотился на них? Неудивительно, что он относится к ним столь враждебно.
— Повелитель. Ты не читаешь.
— Сейчас, — спохватился Льюис, — мне нужно время. Я сяду за этот стол?
На лице Рейвена промелькнуло и сгинуло недовольство.
— Садись, — коротко ответил он и отошел к полке с фигурками воронов.
Льюис погрузился в записи о магии. Элдрик скрупулезно фиксировал все, что заметил или понял, вначале выписав несколько основных моментов, затем переходя от общего к частному. Льюис узнал эту манеру: так их учили вести исследования в университете. Элдрик, определенно, был образованным человеком.
«Магия Великого Ворона кажется мрачной, и многочисленные зловещие атрибуты только подчеркивают это. Ею можно контролировать и убивать живых существ, но ведь точно так же можно использовать обычный нож. Им можно убить, изувечить, а можно заточить перо или нарезать хлеб. Тот, кто боится ножа, будет видеть угрозу, умеющий с ним обращаться — использует как инструмент. Но нужно понимать, что в основе этой магии нет и доброго начала. Недостаточно просто воззвать к ней, чтобы вылечить. Да, она отзовется, ведь по сути своей похожа на грибницу, с центром в руках Великого Ворона. Можно повлиять на любой отдельный участок (Ворона) как угодно, но как сделать это правильно? Вот тут-то и кроется любопытный нюанс: убивать легко. Побольше ненависти или желания уничтожить — и чернильное пламя обугливает кости, а когти рвут плоть. Лечить — сложно. Магия не исцеляет сама по себе, здесь нужен правильный настрой. Этого надо хотеть с огромной силой, иначе ничего не выйдет или воздействие получится слишком слабым. Мне помогает одна мысль: жизни Воронов в моих руках. Они зависят от меня. Если я не вылечу их, то обреку на гибель, и это будет моим сознательным решением. Губительным равнодушием. Я могу их исцелить, магия Великого Ворона может все. Главное — захотеть позаботиться о тех, кто иначе не получит медицинской помощи.
Но на одном желании исцеление не сотворить. Нужно понимать, что и как лечишь. Книги по медицине помогли, хотя нормальной практики у меня не было много лет: мне больше нравилось изучать болезни, чем их лечить. Теперь я корю себя за это: будь я не кабинетным доктором, а настоящим, возможно, понял бы, что одолевает старика Гумберта. А так — могу только снимать симптомы. Он на меня молится, а я ненавижу собственное невежество и тщетно пытаюсь понять, чем он, все-таки, болен. Без этого мне его не вылечить. Для исцеления нужно понимать, где гнездится болезнь, и воздействовать на нужном участке. Лихорадка — всего лишь защитная реакция, нет смысла бездумно ее сбивать. Всегда нужно определять саму болезнь и изгонять именно ее. Раны и переломы лечить намного легче, там сразу видно, где нужно работать. Итак, нужны знание, настрой и приказ. Обычно этого хватает».
Дальше шли отдельные разделы: раны, гематомы, легочные болезни, экземы, артриты и тому подобное. Льюис сглотнул. Записи были подробными, схемы исцеления тоже, но определять болезни придется самостоятельно. Но он же ничего не смыслит в медицине! Элдрик был доктором, а что делать Льюису?!
«Убивать легко. Лечить — сложно».
Учиться. Вот что ему нужно делать. Льюис взглянул на книжный шкаф повнимательнее и обнаружил, что почти все книги в нем были по медицине. Редкие исключения включали в себя политику и трактаты о людях и их поведении.
— Ты закончил читать, повелитель? — Рейвен возник возле его плеча.
Льюис вздрогнул, совсем забыв о нем.
— Почти. Скажи, старик Гумберт выздоровел?
— Нет. Умер от болей в груди, месяца через три после Элдрика. Откуда ты о нем узнал?
— Элдрик о нем писал. Идем. Я готов попробовать вылечить старую Хельгу.
Хельга оказалась худой, маленькой старушкой. Она едва дышала, и лоб у нее был раскаленным. Льюис провозился с ней весь день и полночи, вначале пытаясь понять, как правильно исцелять, потом — где это лучше делать. Сольвейн был рядом, успокаивая несчастную, которой не только было плохо, но и страшно от присутствия Льюиса. Рейвен молча стоял у двери, исполняя мелкие поручения и возвращаясь на место. За дверью шептались и иногда осторожно заглядывали любопытные Вороны. Льюис краем глаза заметил Шарлотту, но не обратил на нее внимания. Он лечил и пытался понять действует ли его магия вообще. Поначалу ничего не получалось, но фраза «Убивать легко. Лечить — сложно» прочно засела у него в голове и подстегивала, как кнут. Убийство не было его выбором, но сделать что-то хорошее он еще мог. Уравновесить причиненное зло добром. Вылечить того, кто без его помощи умрет. Позаботиться о слабых. Научиться использовать зловещую магию в правильных целях.