— Я подумаю, — отстраненно ответил Льюис, и Рейвен усмехнулся.
Убивать гаденышей никто не собирался, но знать им об этом было незачем. Льюис планировал «совершить милость» после того, как они выступят на площади.
— А как насчет вас, пастор? Вы осознали свои ошибки?
Пастор тоже стоял на коленях (правда, опрокинуть его пришлось подсечкой), и глаза у него были совершенно безумные.
— Бог не мог отвернуться от меня, — бормотал он, — я все делал правильно, я служил ему, так за что же мне такая кара? Быть сожранным мерзкой тварью и отдать ей свое тело, чтобы оно бродило и чернило память обо мне? Господи, за что?!
— Значит, есть за что. — ухмыльнулся Рейвен. — Все знают, что Воронами становятся самые гнусные люди города. Выходит, ты — тварь смердящая, как и мы. Хороший человек такую кару бы не получил.
— Нет! Нет, нет, нет! Я был хорошим, я вел праведную жизнь, я не заслужил этого! — пастор скорчился на полу. — Господи, помоги мне! Я не хочу умирать так! Как угодно, но только не так!
Бломфилд поспешил отодвинуться от него.
— Он сумасшедший. Это была его идея с «Врагами Воронов», я лишь поддался, поверив его словам! Основная вина лежит на нем!
Рейвен подавил желание пнуть его. Оба поверженных врага вызывали у него омерзение. Прикончить бы их, а не пускать в убежище. А придется терпеть и приглядывать: он не сомневался, что повелитель поручит это именно ему.
Льюис встал и подошел к пастору. Присел на корточки и положил руку тому на плечо.
— Я понимаю, как вам сейчас страшно, — неожиданно мягко заговорил он, — я тоже был в ужасе и думал, что Великий Ворон поглотит меня, оставив одну лишь оболочку. Я ждал этого каждую секунду и не хотел верить, что все закончится вот так. Я ничем не заслужил проклятье, так почему же я должен умереть? Но я не умер, и вы не умрете тоже. Пройдет день, другой, но монстр, пожирающий изнутри, не придет. И тогда вы поймете, что ошибались. Вороны — проклятые люди, и вы теперь один из нас. Вы должны исправить свою ошибку: в проповеди на городской площади расскажите всем, что вы — человек. Распустите «Врагов Воронов» по домам.
— Нет, — глухо ответил пастор Браун, — я умру, и моими устами будет говорить дьявол.
— Я расскажу, — вмешался Бломфилд, — никаких проповедей не надо, я сумею всех убедить! И у меня есть полномочия распустить общество, как у одного из основателей! Я докажу вам свою преданность и полезность!
Льюис поднялся, с сожалением глядя на замершего пастора.
— Хорошо. Готовьтесь. Проповедь будет завтра. Рейвен, отведи их в темницу и запри там.
Тот молча схватил мерзавцев за воротники и потащил на выход. Бернард и Курт, ждавшие за дверью, подхватили пастора, который почти не шевелил ногами и повели сами. Бломфилд шагал не в пример бодрее и нес какую-то чушь о деньгах.
— Замолкни, — бросил Рейвен, — на площади будешь так трепаться. Если зубы сейчас не выбью.
— Их убьют после проповеди? — небрежно спросил Бернард.
— На все воля Великого Ворона.
— Думаю, пощадят того, кто будет больше стараться. Пастор — покойник.
— Полностью с вами согласен, — вмешался Бломфилд, дрожа всем телом, — слуги должны быть полезны, и Великий Ворон, конечно, оценит того, кто верой и правдой искупит свою вину!
Рейвен собирался отвесить ему затрещину, чтобы наконец заткнуть, но не успел. Они вошли в холл и остановились.
Он был заполнен Воронами. Здесь собрались все обитатели убежища.
— Какого черта? — процедил Рейвен.
— Шарлотта. Это ее идея, — ответил Бернард.
Шарлотта стояла на лестнице, опираясь о перила.
— Вот они — наши враги, виновные в убийстве Джона и его девушки. Запомните их лица, — произнесла она с ненавистью в голосе, — среди нас теперь будут жить нелюди, черствые, как гнилой хлеб, с камнями вместо сердец и грязью вместо совести! Никто не должен жалеть их! Ни одного из нас они бы не пожалели. Не говорите с ними! Они — чудовища и человеческой речи не заслужили. Пусть живут в забытьи и презрении.
— Шарлотта, какого черта? — рявкнул Рейвен. — Повелитель не отдавал такого приказа!
— Отдаст — подчинимся. А не отдаст — будем вольны в своем отношении к этим зверям.
По толпе Воронов прокатился глухой шепот. Все они смотрели на Брауна и Бломфилда с гневом и отвращением.
— Так, хватит! Пропустите нас!
Вороны расступились. Рейвен потащил пленников дальше, Бернард и Курт молча шли за ним. Бломфилд опустил глаза в пол, не выдержав молчаливого давления толпы. Пастор Браун смотрел перед собой, но плечи его тряслись, а в горле клокотали не то рыдания, не то проклятия.