Тогда он еще считал так.
— Но дядя Рутгер сказал…
— Не говори при мне про него! — рявкнул Рейвен. — Никогда не упоминай, или улечу и не вернусь!
— Ладно, ладно! Не буду.
— Я — Ворон. Никто меня не съел. Мне лучше знать, чем твоему дяде.
Нил замолк. Затем улыбнулся.
— А покажи еще раз крылья. Можно потрогать?
— Можно.
Маленький Нил был очарован ими. Рейвен вырвал ему перо в подарок, но оно растаяло уже через пять минут, оставив их гадать, почему. Чернильное пламя не было горячим, пока Нил совал в него пальцы, а прочность когтей они проверяли на деревяшках, камнях и старом, погнутом доспехе. Их дружбе не мешало то, кем они были, Воронья магия стала лишь новым поводом для игр. Нил поклялся ничего не рассказывать дяде, и Рейвен поверил ему, прилетая вновь и вновь. Он научился врать Элдрику, где летает, и попался на вранье лишь однажды, после чего был наказан. Но этого снова не хватило надолго.
Что понимали эти взрослые в их дружбе? Нил бы его не предал, Рейвен это твердо знал. И плевать, что Рутгер Янг был Рыцарем, которого Сорес и остальные Вороны-бойцы гоняли по всему городу. Нил — не его дядя и ни в чем не виноват.
Но он ошибся, а Элдрик оказался прав. Нил предал его, заманив в ловушку и выдав Рутгеру Янгу.
Родительский дом был сожжен вместе с верой в дружбу и порядочность проклятого племянника Рыцаря. И что с того, что вытащил его из огня? Если бы не предал, Рейвен бы там вообще не оказался, а Элдрик остался бы жив. Жизнь Воронов не превратилась бы в кромешный ад на четырнадцать лет, а Рейвен не загибался бы от вины и ненависти, выжигающих его нутро. Кто его знает, этого болвана, зачем он полез в пламя? Снова, небось, захотел поиграть в героя и доказать свою храбрость.
Столько лет прошло, а Рейвен снова повторял те же самые ошибки. Не мог держаться подальше от Нила, хотя это дало ему спокойную жизнь. Не сумел отпустить то, что давно уже следовало развеять пеплом, как тело Рутгера Янга. Наказание было бесполезно. Даже смерть Элдрика его ничему не научила.
Так как прекратить все это?
Тут ему в голову пришла очевидная мысль. Даже странно, что он не додумался до нее раньше.
— Ты можешь использовать на мне магический запрет. Тогда у меня не будет шанса нарушить его, — предложил Рейвен.
И черт с ней, со свободой, если он не мог правильно ею распоряжаться.
Льюис удивленно на него взглянул.
— О чем это ты?
— О твоей власти, как Великого Ворона. Прикажи, используя магию, и ни один из Воронов не сможет не подчиниться, даже если прикажешь умереть. Погоди, ты, что не знал об этом?
Льюис приподнял брови.
— А кто мне об этом рассказал?
Рейвен неловко кашлянул. Очевидно, это должен был сделать он, но мысль об абсолютной власти Великого Ворона казалась чем-то настолько естественным, что ее не требовалось проговаривать вслух.
Шарлотта, изящно сидящая напротив на тахте, тихо хихикнула. Когда Рейвен появился, они с Льюисом обсуждали последний улов «проклятых вещей», но бросили все, суетясь вокруг него. Сейчас она уже успокоилась и лукаво улыбалась.
— А мне об этом сообщили в первый же день. Я жутко боялась, что ты окажешься дурным человеком, повелитель, и натворишь дел.
— Такое нелестно слышать, знаешь ли. Так что, если я магией запрещу тебе драться с Нилом Янгом, ты просто не сможешь этого сделать?
— Именно так. Элдрик как-то заставил меня стоять посреди пустой комнаты без движения целый час. Я не мог пошевелиться и чуть с ума не сошел.
Льюис нахмурился.
— Зачем он так с тобой поступил?
— Он узнал, что я продолжал встречаться с Нилом после его запрета. Это было мое наказание.
— Выходит, смысла в этом нет. Ты ведь продолжил с ним встречаться.
— Если ты запретишь мне именно это, то я не смогу нарушить твой приказ.
Льюис погрузился в раздумья. Шарлотта вспорхнула с тахты и присела рядом с Рейвеном. Легонько поцеловала его в щеку и опустила голову на плечо. Рейвен обхватил ее тонкую талию. Какая же она красавица. И все еще была с ним. Забавно, что ветреная Шарлотта оказалась куда вернее «честного» Нила, хоть ничего ему не обещала.
«Я верил, что ты не причинишь мне вреда, что ты не изменился даже после проклятья! Я спас тебе жизнь, неблагодарный ты ублюдок!».
Рейвен стиснул зубы.
Он был дома, в безопасности, в окружении тех, кто его любит. Так зачем вспоминать прошлое? Зачем гореть заживо от ненависти и гнева на предательство лжеца, притворявшегося другом? Лучше забыть о нем, как и о том, что Нил Янг остался единственным человеком, помнящим Дирка Уайлда.