А если будет война?
Смертельно захотелось закурить. Но она обещала Коле.
И все же... А если война?
Вот пойдут они сегодня гулять. И всё случится где-нибудь в ЦПКиО... Или дать им ключи от дачи и вызвать такси? И Оля приедет утром... Самая счастливая на свете Оленька приедет и будет смотреть лучащимися неземным светом глазами! А этот лейтенант уедет на запад. А на западе - немцы. Война на пороге, об этом уже говорят, не скрываясь. Может быть, на Дальний Восток? Но там японцы - черт дьявола не лучше. Средняя Азия? Или куда-нибудь на Урал? Может быть, попросить Колю, чтобы он поговорил со знакомыми, чтобы Алешку в тыл отправить? Бесполезно, он такой скандал устроит... Да и лейтенант из такой же породы, в тыл не поедет. И Олю отпускать от себя на войну...
А если Колька прав? Пусть у нее не будет такой ночи, какая была у мамы, но дочь будет жива, рядышком. И не испытает она тягот, что выпали на долю самой Оксаны.
Что она понимает в жизни?
Лейтенант-пехотинец и она? А если его убьют? Ведь лейтенанты всегда на переднем крае, первыми в атаке.
Как когда-то Колька был первым в эскадроне. Вот и словил пулю, едва не ставшую смертельной. Для него и для семьи.
Тишину опять разорвало. На этот раз трелью дверного звонка.
Оксана Леонидовна открыла дверь. На пороге стояла Ольга, за ее спиной маячил смущенный лейтенант Алеша. Откуда-то снизу доносились приглушенные голоса, вероятно, его друзей - серьезного танкиста и улыбчивого летчика.
- Мама! Мы пойдем прогуляемся, - полу-вопросительно, полу-утверждающе зачастила Лелька. - Мы недалеко, мы только до Арбата или в ЦПКиО, но ты не волнуйся, мы не долго...
Да... Такой свою дочь Оксана Леонидовна еще не видела. Такой раскрасневшейся, явно не от вина, такой сияющей... Такой влюбленной.
- Там ведь дождь идет... - попыталась мама остановить дочку.
Оля округлила глаза:
- Мама, да он давно закончился!
- Подтверждаю, Оксана Леонидовна, - кашлянул Алексей, стеснительно высовываясь из-за плеча дочери. - Мы по двору прошли, на нас даже капельки не упало.
"Они говорят "мы"!" - мимолетно мелькнуло в голове хозяйки дома.
- Папа запретил тебе, - вздохнула Оксана Леонидовна. - У тебя слабые легкие, ты же знаешь...
- Я накину плащ, а...
- ...а воздух, озонированный грозой, даже полезен для здоровья, - закончили фразу Алешка и Оля вместе.
И мама вдруг поняла - бесполезно. Бесполезно их останавливать. Юность не знает препятствий. Они даже фразы повторяют друг за другом. И она их отпустила. Отпустила, а потом снова подошла к окну и долго стояла, провожая взглядом уходящую за горизонт грозу. А Коле... Коля вернется не утром. Вернее, утром, но не завтрашним. А дня через два, через три. Мужчины готовятся к войне, а женщины готовятся стать бабушками.
Тридцать шесть лет и уже бабушка...
От этой мысли Оксана Леонидовна вдруг опечалилась и засмеялась одновременно. Так бывает у женщин.
Она улыбалась и плакала, идя по ступеням вниз. Время было уже позднее, время провожать гостей.
И дальним смехом в унисон неслись над Москвой-рекой молодые, юношеские голоса.
Сюзев, слегка пошатываясь от выпитого алкоголя, махал руками в разные стороны:
- Вот вы были в Ленинграде? Нет, вы не были в Ленинграде...
- Я была один раз, - по-школьному подняла руку Оля.
- Да? Один раз - не считово, - махнул рукой танкист. - Ленинград надо видеть. Видеть так, как видел его я.
- Сюзев, ты пьян, - прихватил того за локоть Островко.
- Нет! Впрочем, да, но к Ленинграду это не имеет никакого отношения. Так вот... Ленинград - он давит. Понимаете? Со всех сторон эти каменные ущелья, они словно смыкаются над небом, как ущелья в горах...
- Вася, да ты поэт! - крикнул кто-то из компании.
- Я не Вася, я Вова. Нет. Я танкист, попрошу. Так вот, там - плохо. Улочки узкие, каждый пехотный дурак в тебя сверху гранатами может кинуть. А ты его - никак. Не достанешь. Скорость разворота, угол подъема. А тут в Москве? Смотри, какие просторы для меня!
Булыжная мостовая мягко ложилась под ноги - камень за камнем, шаг за шагом.
- Если я вон тут встану, башню разверну и каааак... Жахну по Кремлю!
Сюзев показал рукой, "как он жахнет", и одновременно с его головы слетела пилотка, сбитая мощным подзатыльником летчика.
- Извините... - Островко козырнул и тут же потянул танкиста за локоть в сторону гранитного берега реки.
- Не обращай внимания, Оль, - Волков поднял пилотку Сюзева и улыбнулся девочке.
- А я кроме тебя никого не вижу и не слышу, - вдруг осмелела она. Взгляды их опять встретились, и время снова превратилось в вечность.