- Как хотите.
- Не, главное, как ты хочешь.
И Волков начал рассказывать. Его словно прорвало. Он рассказывал и про беспризорное детство, и про колонию Антона Семеновича, и про училище, и про Олю, и про товарища Шпильрейна, и про приключения уже тут, в двадцать первом веке, и как быть, и что делать...
А священник в камуфляже его слушал внимательно, не перебивал, не хмыкал, не задавал вопросов. Просто слушал, иногда кивая. А в особо острых моментах покряхтывал. Ну и комаров со щеки смахивал.
- Ну, что скажете? - криво усмехнулся лейтенакнт, закончив длинный рассказ.
- Значит, правду Марк обмолвил... Ну что ж... Бывает, - флегматично ответил священник.
- Бывает??? Вот так вот просто - раз - и бывает?
- Именно так просто и бывает. Чудо оно ведь не лик архангела из-за тучи. Чудо оно тишайшее... Иной раз и сам не заметишь, как чудо случилось. Только потом поймешь. А что?
- Да вы так спокойно говорите...
- Мне что, цыганочку с выходом сплясать надо? К нам приехал, к нам приехал, лейтенант Волков дорогой! Ха! Парень, я когда-то попал из СССР в либеральную Россию. Вот ты, говоришь, вышел на Красную площадь и флаг царский увидел? А для меня тот флаг не просто царский, но еще и власовский. Был. Сейчас немного по-другому отношусь к нему.
- К Власову?
- К флагу. И к Власову. Мало, что он Иуда, так еще и вор. Флаг украл. А в девяносто первом я мальцом был, в пионерском лагере. Про путч мы и не знали ничего, вожатые нам не говорили. Едем домой двадцать пятого августа. Галстуки красные, Песни пионерские. Головы чугунные, после смены. Приезжаем... А в городе фашисты флаг повесили. Думали, нас прямо у дворца Пионеров расстреляют. Так что, все мы, Леша, попаданцы. Из вчерашнего дня в завтрашний. Какая разница, что там завтра? Ты сегодня живи-то. А то помрешь внезапно, святым не станешь. А оно тебе надо? Вот, а я о чем?
- А я же...
- Сам себя нашел? - догадался отец Владимир. - Это редкая удача, Алеша. Иные при жизни себя найти не могут, маются. А ты себя и в посмертии нашел.
- А делать-то что мне?
- Да ничего. Живи. Ты ж не знаешь, когда вернешься домой?
- Ну...
- Ну вот и живи сегодня. Думаешь, тут войны мало? Да ее тут есть целый вагон. Даже эшелон. Вона, за парней война, например. У них училка-либерал с одной стороны и мы, с другой. Нас больше, а она аттестат парням запороть может. А ты, говоришь, война... Война не там, где стреляют, война там, где сражаются. А сражаться можно и словом. Понимаешь?
- Нет. Я не понимаю, что мне делать. Вот как завтра проснуться - и что делать-то?
- Завтра-то? Да на захоронение поедем, делов-то. Я тебе вот что скажу... Представь себе, что про тебя книгу пишут. Про тебя, про тебя. Чай, не каждый день из сорок первого в пятнадцатый попадают. Ну вот. Вот что про тебя писать? Ходишь ты такой, на мир смотришь. А потом решение принимаешь. Ну и все. Что там дальше-то писать? Проснулся, умылся, на работу, домой, уснул, и опять. Жизнь штука скучная. Читателю это надо? Нет. Читателю интересно, как ты это решение принял, да как его выполнил. А промежуток... Фигня твой промежуток.
- А если я неправильное решение приму?
- А по плодам и узнаешь. Вот так.
- Да как же до плодов-то дожи...
Но тут Волкова перебил грозный рык дяди Миши:
- А ну стоять! Положи ствол, кому сказал.
Священник и лейтенант обернулись. Из землянки вышел Овсюков в форме Волкова. В вытянутой руке он держал "Наган":
- Хенде хох, фрицы!
- Брось! Брось ствол, я сказал!
С перепугу парень и впрямь бросил револьвер на землю. Волков бросился к оружию, тоже самое сделал и дядя Миша. Прямо над "Наганом" они столкнулись лбами.
- А ну дай! - рявкнул командир и на Волкова. Взял револьвер, повертел его в руках, и сразу видно, в руках знающих. - Настоящий что ли?
- Так точно, а что, фальшивые бывают?
- Ага. Газовые, да травматические. Впрочем, травматиков-наганов не видал.
- Ой, а что такое травматик?
- Дурак, что ли? Травматический пистолет это как мужик с простатитом. И хочет стрельнуть, а не может. А если и может, то недалеко и неточно. Ты где "наган" тиснул, чувырла?
- Наградной.
- Врешь?
- Нет.
- Мутный ты, Лешик... - вздохнул дядя Миша. - Знаешь, что я с тобой сделать сейчас должен?
- Ну?
- Да полицаям сдать, за незаконное хранение огнестрельного оружия. Держи. Блин, ну вот как ты его в землянке оставил? А еще форму командира носишь. Безалаберно.
- Да я немного...
- Отзынь от него, Миш, - подал голос священник. - Вот у тебя за палаткой десяток трехлинеек лежит.