ПРОБЛЕМЫ ДЕДА-МОРОЗА
С утра Дед-Мороз
красит свой нос:
Ура! У Снегурочки
помада, что надо…
Слушает нервно
январский прогноз,
и на лице его старом досада.
Он говорит — и это про нас:
«Что же вы, люди, с природою грубы?
Зимой надевай хоть «бананы» подчас,
но кто Дед-Мороза узнает без шубы?!
Нет ни почтенья у вас, ни стыда
(я ведь из сказки,
а сказка — прекрасна!):
куда ни посмотришь —
усы, борода,
как у меня, чуть не… с пятого класса.
Что ж, мода, ровесница нашей Земли,
не буду вязаться я с ней, оголтелой…
Только бы снег этот,
белый-пребелый,
в «Красную книгу» не занесли!»
В ЗАЩИТУ АКТРИС
Ах, сколько разговоров
о возрасте актрис!
У той — нарядов ворох,
у той — то грипп, то криз.
У той — поклонник новый,
у той — коварный муж.
Рецепт, на все готовый,
от платьев вплоть до…
ДУШ.
Вся заново, сначала
придумана судьба.
Любая б не узнала
в «подследственной» себя.
Сюжет любви запутан,
все в кучу имена…
И сплетня, как шпицрутен,
над ней занесена.
От стольких околесиц
как не попасть в беду,
«стреляясь» через месяц,
«венчаясь» раз в году?
Должно быть чувство меры
хотя бы оттого:
откуда револьверы
у членов ВТО?!
А может, все же хватит
липучих фраз и глаз?
Она на сцене тратит
себя для всех для нас.
Улыбкою сверкая,
когда сама в аду…
Что делать?
Жизнь такая:
до смерти — на виду.
Ее не обрекайте
ходить сквозь строй весь век.
Товарищ обыватель,
актриса —
человек!
Ревнивый постскриптум автора:
Чужими бедами пленясь
(о, не кляните),
я мыслю: «Это и про нас,
как на корриде».
Актрисы вечно на виду,
а мы — за кадром.
Быть на виду,
как жить в аду
с чертями рядом.
Ломал меня,
верша свой бег,
и ямб и дактиль…
И поэтесса — человек,
поверь, читатель!
СЛУХИ
Слухи, слухи, слухи,
распахнутые рты…
Мои же губы сухи,
от слухов заперты.
Им-то что за дело
до этого всего:
куда она глядела
и сын ее в кого?
Но, пряча губы в руку,
вновь кто-то шепчет вслух:
тот с кем-то выпил рюмку,
а тот влюбился в… двух!
О каждом новом слухе
я с гневом узнаю.
От скуки ведь,
от ску-ки
марают жизнь мою.
Прищур, как щуп,
да шепот
шипением змеи…
Дешевка все! Да что вам
дались грехи мои?
Кого люблю, целую,
куда хочу, иду,
когда могу, пирую,
а нету денег — жду.
Жалом только тронь-ка —
пожаром отплачу.
Я слышать шепот только
в часы любви хочу.
Но… слухи, слухи, слухи —
поток, потоп сплошной!
Как преданные суки,
плетутся за спиной.
Но: слухи, слухи, слухи —
бесплатные харчи…
Чьи все-таки вы слуги?
Шепните, слухачи!
ЕЩЕ РАЗ О ЛЕВШЕ
Однажды в позапрошлый век,
давно, как говорится,
на Тулу сделала набег
российская царица.
Прошла оружейные цеха
со свитою большою…
Не в честь ли нее была блоха
подкована Левшою?
Прославил Тулу наш земляк
талантливою шуткой:
вот это да!
Ведь знает всяк —
блоха была малюткой.
Долбя раскаленные стволы
изящным молоточком,
царица вдруг устала, увы,
и вытерлась платочком.
Потом — чего таить греха? —
опять под сень столицы…
А может быть, была блоха
живой портрет царицы?
В искусстве все замыслы благи,
Левше есть чем гордиться.
Но то, что он сделал для блохи,
не стал бы — для царицы!
Левша в историю попал
и навсегда, быть может:
без микроскопа подковал
невидимую лошадь.
И мне эта сказка по душе,
она — основа были.
В стране нашей помнят о Левше,
а про цариц забыли.
Тем эта сказка хороша
про золотые руки,
что в каждом из нас
живет Левша —
прадедушка науки!
И если бы воскрес он вдруг,
такого человека
на части б рвали для услуг
и Академия наук,
и руководство жэка!
* * *
Я стою, на ус мотаю,
что творится, боже мой:
жизнь холодному металлу
возвращает сверстник мой.
Он вполне обыкновенный…
Так, скажите, отчего
провод вдруг набухшей веной
стал под пальцами его?
И уже через мгновенье
повторил мой гулкий двор:
словно конь от нетерпенья,
радостно всхрапнул мотор.
Властный жест Пигмалиона
и — движок запел, дрожа…
Точно так во время оно
в камне ожила душа.
Ликования минута
разною для нас была:
для меня —
свершилось чудо!
Для него—…
«и все дела».
Он сказал, смеясь: «Да ладно!» —
мне в ответ на мой восторг.
Простодушие таланта
преподало вновь урок.
И тогда я разглядела
все в ровеснике своем:
это страсть,
призванье,
дело,
это все — зачем живем.
Снова мчит навстречу трасса,
снова даль глядит в глаза…
Скорость, время и пространство
он вернул мне в полчаса.
…Мы не знаем наши судьбы,
но, что в жизни ни случись,
мне успеть ему шепнуть бы:
«Мастер!
к сердцу…
прикоснись…»