― Моя дочь... умерла, ― выдавила старшая помощница. ― Не тебе о ней говорить, не тебе судить.
― Умерла, как же, ― не унималась Ализа. ― В Коксеафе она живет, знатная шлюха, в большом доме поселилась, только богатых ублажает.
― Не она то, ― Шептунья присела за стол. ― Тело - ее, душа - нет.
Ализа хрипло рассмеялась.
― Горазда ты байки рассказывать, ты в Храме пойди расскажи, там поверят, ох, я и забыла, а Храма-то нет!
― Откуда узнала? ― устало поинтересовалась старшая помощница.
― Человек один рассказал. Много чего рассказал. Как ты в Митрице, что на юге, с мужем дочь свою разыскивала, а как разыскала, та тебя не признала - слюбилась с одним из тех, кого ты бесовиками называешь...
― Неправда это, ― вскинулась Шептунья, ― ни с кем она не слюбилась, жених у нее был, та женщина красоте ее позавидовала, украли они ее, душу чужую вселили, мне толковательница говорила, душа моей Бавушки страдает, исторгнутая, вот и молюсь за нее, чтоб к телу не влеклась, на другой цикл ушла.
― Как такое может быть? ― запинаясь, проговорила Тай. ― Шептунья?
― Может, ― женщина вскинула на нее мутные глаза. ― Никто мне не верит, но на востоке есть село с Пятихрамьем, там девушка живет, то ли сагиня, то ли толковательница, я ей Бавы поясок возила, вот она-то мне все и рассказала. С мертвыми она говорит и приказывать им может. Я деньги коплю, муж мой на юге лес рубит, тоже по монетке откладывает, как соберем, отвезем толковательницу в Коксеаф, изгонит она пленса из тела моей дочери, пусть погибнет оно, лишь бы тварь не кормило, и чтоб дочь моя освободилась.
У Тай защемило сердце. Шептунья, с ее отчаянной верой в несбыточное, казалась ей несчастнейшей из матерей. Чтобы там ни было с ее дочерью, страдания ее были неимоверны. Тай подошла и обняла женщину, Шептунья крепко сжала ее руку. Томана и Кильда стояли рядом, раскрыв рты.
― Я вот верю каждому вашему слову, ― веско промолвила Бабриса, она, единственная посреди свары, не забывала мешать морковь на плите и резать лук. ― Моя матушка рассказывала о временах, когда саги каждый день изгоняли мертвых из взрослых и детей.
― Вы все тронутые умом, ― Ализа покачала головой. ― Я думала, только на севере все такие...чокнутые...как зима настанет, сидят в шатрах, байки сочиняют, верно, Тай, ах, простите, госпожа Тайила?
― Верно, сочиняем, ― голос Тайилы зазвучал, ровно, холодно, взгляд был обращен на Ализу. ― Есть у нас, на севере, одна история: бежала девица по лесу, да, может, и не девица она уже была, споткнулась, болезная, да тем самым местом на куст колючий и налетела. И засел в том месте
бо-о-ольшой шип. И стала девушка искать того, кто тот шип из нее выбьет. Сын мясника бил-бил - не выбил, стражник у замковых ворот бил-бил - не выбил, помощник управителя, тайком от жены, приходил к девице и старался - не помогло. А шип все чешется, зудит...
Ализа больше не смеялась, лишь криво улыбалась уголком рта. Все смотрели на Тайилу, не веря, что робкая чтица осмелилась кому-либо бросить вызов.
― ...и многие молодцы пытались, но впустую. И даже бесовику не удалось выбить проклятый шип. И все бегает та девица в поисках спасителя...
Бабриса не выдержала и засмеялась. Тай встала из-за стола и сделала несколько шагов вперед. Страха в ней не было. Перед Ализой, дюжей, полногрудой и высокой, она была как малая былинка. Тай с каким-то болезненным удовольствием ждала, что служанка ринется на нее, ударит, сомнет - отвлечет телесной болью от раны в сердце.
― ...все злобней становится с каждым днем, все хитрее, людям гадости говорит и делает, вот уже и почтенные года для нее не указ, и именитость не в уважении. Даже племянника хозяйки дома, в котором живет, пыталась о помощи просить.
Тай ожидала, что Ализа бросится на нее с кулаками, что будет оскорблять и осыпать проклятиями, но никак не то, что служанка, закусив губу, выскочит из кухни. Томана и Кильда, испуганные, последовали за ней, не встали на сторону подруги, не попытались защитить от оскорбительных намеков. То ли побоялись и о себе что услышать, то ли того, что вышедшая из себя чтица - все же госпожа и одна из любимиц владетелей - сгоряча ринется к господам жаловаться.
― Ну, госпожа, вы и впрямь горазды сочинять, ― Бабриса восхищенно глядела на Тай.
― Она не сочиняла. Спасибо, Тай, остановила это мученье, ― Шептунья со вздохом принялась за тесто.
― Это была метафора, ― призналась Тай.
― Вот и я говорю, истинная правда, ― Шептунья покивала и вытерла пот со лба. ― Когда Ализа была маленькой, ее отец...в общем, было ей лет двенадцать тогда, а мать ее не поверила дочери, выгнала. Саг вмешался, когда заметил, что у девочки порушен Дом. Мать Ализы перестала ходить в Храм, и они с мужем уехали, а потом, слухи дошли, убила она его, когда он и вторую девочку...младшую сестру Ализы. Ализу владетель взял в замок, вот она и дослужилась до старшей служанки. Так что, про шип все верно, нет ей с тех пор покоя, тьма в ней, а в храм ходить она не хочет.
― Я не знала, ― озадаченно проговорила Тай. ― Боги, это ж я ударила по самому больному! Она вечно хвалится передо мной своими любовниками, твердит, что я холодная и нежеланная, что если сама...не могу, то хоть на других погляжу. Вот я и знаю про них...всех...все.
― Да правильно вы ее, госпожа Тайила! ― воскликнула Бабриса. ― Дом или не Дом, но чистоту-то блюсти надо!
Но Тай было неловко за высказанное Ализе - верно писалось в старинных книгах: не порицай другого, никогда не знаешь, что у него в Доме нынешнем и в Доме прошлом.
― А что там за шум такой, за дверьми, ― произнесла Бабриса.
Двери распахнулись, и перед глазами присутствующих предстала невероятная картина: Кратишиэ, раскрасневшаяся, в меховой шапочке, припорошенной снегом, и распахнутом шерстяном жакете, тащила за волосы Ализу, почему-то молчащую, еле слышно стонущую. Кратти втянула служанку на кухню, следом ворвались Кильда и Томана, пытаясь вырвать подругу из рук молодой госпожи.
Кильда выкрикнула в адрес Кратти что-то оскорбительное, а та свободной рукой отвесила ей такую звонкую оплеуху, что служанка, охнув, отлетела в угол, сбивая с полки миски.
― Смотри, с кем разговариваешь, ― бросила ей Кратишиэ. ― Совсем распоясались тут...Тай, милая, что она тебе сделала?!
― Кто? ― прохрипела Тай, вдруг лишившись голоса.
Заснеженная Кратти на миг показалась ей одной из яростных дев севера, одним кулаком разбивающих лбы демонам. Томана и Кильда выбежали за дверь, причитая.
― Эта сучка, Ализа, пыталась тебя убить, да?! Говори, тварь! ― молодая госпожа перехватила Ализу за ворот и встряхнула так, что голова у служанки резко мотнулась.
― Кратти, что ты делаешь? ― воскликнула Тай, устремляясь к подруге. ― Отпусти ее! Она ничего никому не сделала!
Кратишиэ отпустила Ализу, та упала на колени, потом попыталась встать и вдруг, согнувшись и схватившись за живот, хрипло заперхала. Бабриса, метнувшись между девушками, едва успела подставить перед ней оловянный таз.
― Фу, отродье, ― Кратти зажала нос. ― Ну и запах. Чего это она, уж не беременна ли от своего бесовика?
Ализа, тяжело дыша, прилегла на пол. Бабриса, держа таз на вытянутых руках, пошла было к выходу.
― Стой-ка, ― Шептунья подошла поближе, принюхалась, Кратти скривилась еще больше. ― Выноси. Это - древесное молочко. Она пила дурман.
― Не сама, ее опоили, ― мрачно объяснила Кратти. ― Тебя хотели убить, Тай. Руками Ализы.
****
Торопливый рассказ Кратишиэ о заговоре бесовиков, чарах и Ализе в роли убийцы еще больше запутал Тайилу.
― Была бы это не ты, никогда бы не поверила, ― твердила девушка, раскатывая пласты теста.