Тай не успела повернуться, услышав шорох за спиной. Девушка в ужасе взвизгнула, когда ледяная шершавая ладонь зажала ей рот. Она ощутила, как схвативший ее - крепкий высокий мужчина, прижавший ее одной рукой к себе, стиснувший ее тело в железном обхвате - словно маленького бессильного ребенка поволок ее через комнату, только кончики ее туфелек заскользили по влажному полу. У нее мелькнула перед глазами жуткая картина - Латия сучит ногами, подвешенная к голове каменного изваяния. Тай забилась в руках убийцы, но в следующую секунду полетела вниз. Ледяная вода чуть не остановила ее сердце, но судорога не позволила вдохнуть воду, выпустить воздух изо легких. Река тут же увлекла в глубину и вперед. Наверху мелькнули желтые пятна ламп, лицо у края дыры, искаженное водой, кроваво-красные полосы татуировок. Тай отстраненно подумала о том, что ад, должно быть, просвечивает сквозь шрамы на коже. Рыжие пряди взметнулись вдоль лица, в ушах глухо загремело - Барох двигал камни на своем ложе. Мерцающая тьма. Стук и гул, гул и стук.
Глава 8. Вопросы и ответы
432 год от подписания Хартии. (сезон весны).
Мейри
― Цумэии, ― тихонько позвала Мейри. ― Дак-дак, цумэии.
Она как можно сильнее выгнула шею, даже приложилась щекой на взрытую влажную землю, заглядывая в дыру. Темно, тихо ― странно думать, что услышав своё имя на ээксидере, звуки которого понятны любому зверью, лиса послушно вылезет и облобызает свою спасительницу. Похоже, негодница ещё молода, неопытна и не понимает, что глупо попалась.
Рыжая охотница, вспугнутая перед рассветом бдительным Мавруном, примостившимся в ночь на перекладине как раз у лаза, внутрь так и не попала - заметалась в тупике между сараями, шмыгнула под свинарник в дыру, выкопанную в жару поросятами, и уселась под полом - ждать сумерек. И чего только сунулась на человеческое подворье в начале Водопоя, когда и в лесу уже не бескормица? Любопытство взыграло?
Мейри коснулась сознания лисы и вздохнула. Сидит, ждет терпеливо, даже не боится. Плохо. Лелея и так с трудом управляется на подворье, сердится, что ученики мало ей помогают, все больше заняты книжками да забавами, вечно оправдываются делами по храму и посетителями. Скотина, двор на ней. А тут еще бродят желающие сцапать курочку да полакомиться яичком.
― Вылезай, ― зашипела Мейри, представив, что сделает с лисицей разгневанная ората, ― иначе не жить тебе, вылезай, пока Лелея в огороде копается. Дак-дак!
У управительницы глаза на затылке и чутье, как у собаки: все дивятся, как она все знает и замечает, одно слово - толковательница бывшая. Нынче Лелея осела в Храме Четырёх Сел близ Кувшинок, перестала толковать, приговаривая, что и без нее сагов вокруг наросло - плюнешь и в кого-нибудь попадешь. А причиной был ее гаснущий дар, от которого пожилая женщина устала, и к которому за всю свою жизнь так и не смогла привыкнуть. Получалось у нее, однако, хорошо видеть и находить деток, осененных даром, и саги Реман и Берф брали ее с собой по деревням раз в два года.
Сейчас на подворье жило двенадцать учеников, в возрасте от семи до девятнадцати. Саги уже давно никого из детей не привозили, последний раз нашли на побережье девочку-сиротку, бершанку, оборванку и нищенку, но та сбежала по дороге, стащив у Ремана из сумки кошелек с медью. Нужно было знать сага, чтобы догадаться, что он расстроится не из-за потери денег, а из-за бегства девочки. Берф только пожал плечами, мол, такова воля богов, не тот народ бершанцы, чтобы учиться духовному знанию, молятся они только своему богу Шмею да супруге его, Лакаше.
Кто-то плюхнулся на землю рядом. Мейри покосилась вбок - пухлые коленки, обтянутые льняными штанишками, Кара.
― Ух, устала, ― выдохнула подруга. ― Прям с рассвета очередь, из теплой постельки вынули, один крестьянин отхватил себе топором...Что там у тебя?
― Что отхватил? ― заинтересовалась Мейри, выпрямляясь.
― Полпальца.
― А-а-а....Приживили?
― Куда там! Напрочь отхватил, а свинья те полпальца съела.
― Фу!
― Ага, ― радостно согласилась Кара. ― Я рану заживляла, вспухло сильно.
― Пусть теперь тот крестьянин ту свинью съест, в отплату, ― предложила Мейри, опять заглядывая в дыру.
― Так свинья-то не его, соседская, ― Кара тоже наклонилась к земле, послушала. ― Лис?
― Угу, Маврун загнал, как ее теперь выманить?
― Так-дак, цумэии, ― писклявым голосом пропела Кара в дыру.
― Бесполезно. Ждет, когда мы уйдем.
― Слушай, ― встрепенулась Кара, ― я ж как раз по поводу Мавруна, он опять в огород залетел, Лелее ранний лучок потоптал, она велела его...в суп.
― Ну и хорошо, будет суп с луком.
― да не лук, Мавруна!
― Моего Мавруна?!
― Так он старый уже, кур не топчет.
― Ну и что! Да он любого сторожевого пса переплюнет! Вон, лису даже прогнал!
― Вот-вот. Всех клюет, младшие его боятся, даже я боюсь, к нужнику - бегом, из нужника - тоже бегом! Летал бы еще пониже, а то, как ястреб, на крышу сядет - жертву выглядывает. Сагу Реману на голову сел, хорошо, в капюшоне запутался. А про лису Лелее не говори, она ее вместе с Мавруном сварит, потоптанным луком приправит. А имя еще...
― Что имя? ― Мейри понимала, что подруге петуха жалко, но Лелеи терпенье, видно, пришло к концу, да не у нее одной.
― Кто его Мавруном окрестил? Маврун - демон левого берега, брат Мафуса, ― Кара дунула на пальцы, сложенные щепотью. ― Лелея даже имени его вслух не произносит, чтоб беду не накликать, исчадием зовет. Назвала бы ты его...Чернышом...Гребешком...как угодно, но демоном-то зачем?
У Мейри защипало в глазах:
― Вот пусть Лелея сама его ловит и голову рубит. Или ты...вон...возьми топор....Не все ж тебе заживлять...
― Я?! ― ужаснулась Кара, даже веснушки побледнели на круглом лице. ― Ты что, Мей?
― А что?! ― заорала Мейри, сдерживая слезы. ― Суп-то куриный любишь небось! Или студень!
― Студень!? ― взвизгнула Кара.
Из-под свинарника повеяло беспокойством. Лиса зашуршала, видно, забираясь поглубже. Даже здесь, в закутке между сараев, девушки услышали рокот голоса Лелеи и громкое кудахтанье. Мейри вскочила с колен, намереваясь спасать храбрую птицу от кипящей кастрюли, но в проходе показался сам саг Берф. Под мышкой он нес притихшего черного петуха, немо разевающего янтарный клювик, а тхутов Маврун и не подумал вырываться, у другого сидел бы уже на крыше и целился обидчику в макушку. Саг сунул петуха порядком перетрусившей Мейри, посмотрел на девушек, гневно сведя кустистые брови. Потом, кряхтя, наклонился к дыре под свинарником.
― Цумэии, дак-дак, мулииа...
Лиса деловито вылезла из-под досок, опершись на передние лапы, прогнулась, потягиваясь, подошла к ограде и вопросительно подняла глаза на сага. Тот несильно толкнул одну из досок забора, открывая рыжухе проход, и цумэии потрусила к лесу, ни разу не оглянувшись на людей, проводивших ее взглядом.
Саг повернулся к девушкам.
― Перья обрезать, переименовать...в Руника, запереть в курятнике... и к орате Донише сходите, она вчера кур побила, возьмите трех, нет, четырех, для благоприятного счета - на леднике полежат. Сметаны купите у ораты Беи. Все за свою медь, и не дешевите, проверю. Орате Лелее поднесете все со стыдом и извинениями. Э-э-э, да какой с вас стыд, бестолочь! И чтоб до обеда на кухне редьку тереть, суп варить...У-у-ученицы.