― Ты говорил, одна из них собиралась замуж?
― Верно, ― Флов задумался. ― Невеста. Несчастная Латия. А остальные?
Мейри со вздохом сунула пальцы в чашу.
― Сказала же, живы ваши принцессы, живы и здоровы, нити их жизней расплелись и переплелись с другими,― Мейри вдруг запнулась, но саги не обратили на это внимания, ― одна, правда, отмечена Той Стороной - и сейчас по краю ходит, вторая крепкая, как тетива, третья в безопасности, наслаждается материнством, муж ее как твердыня стоит над ней.
Флов вытер мокрые руки, устало сел в кресло, прикрыв рукой глаза.
― Почему про четвертую не спрашиваете?
Саг посмотрел из-под ладони:
― Дейдра? Говорят, из-за нее поползли слухи.
― Жива.
― Я плохо ее знал. Извини, что отнял у тебя время. Ценный дар, береги себя.
― Расскажите дальше, ― вдруг попросила Мейри. ― Вернулись ли вы в Храм?
― Нет, ― саг с минуту молчал, щурясь на свечу. ― Храм мертв. Мы с женой обосновались в деревне, тем более что в ученики я давно никого не беру, а те, кто был, стали уже сами сагами и толкователями. Зимой мы были, какое-то время, в безопасности, но с наступлением весны опять ждем татуированных гостей. Владетель Тай-Брела и окрестных земель советует нам уходить на север.
― Послушай его совета, ― встрял Берф. ― Теперь они от вас не отстанут.
― Теперь? ― переспросила Мейри.
― Прах королевы опять в Тай-Бреле, ― пояснил Берф наперед друга.
― Четыре храма!
Саг Флов рассказал. В ночь отъезда бесовиков, он путешествовал с владетелем Армеером в поместье Род. Они подъехали к переправе через Большой Барох ( в сильный дождь со снегом и неожиданную в это время года грозу) и увидели, что та закрыта из-за непогоды. Всадники направились было к постоялому двору, но прямо перед ними в дерево рядом с корчмой ударила молния.
― Оно, как факел, упало на дом, и тот вспыхнул, словно в жару, ― вспоминал саг. ― Оказалось, что на постое гостей было мало, а те чиновники, что везли гроб Магреты из Тай-Брела, спали на втором этаже, ожидая погоды. Младший порубил ножом ставни и выпрыгнул в окно, старший сгинул в огне, помощник и не пытался его спасти. Беднота, спавшая в большом зале, высыпала во двор, причитая, корчмарь кричал, что боги наслали наказание на его дом, в котором его угораздило приютить бесовское племя. А я думаю, что Магрета устроила себе знатный погребальный костер, так, как всегда и хотела. Гроб ее, оказывается, стоял в конюшне, помощник корчмаря еле успел выпустить немногих лошадей - стойла с сеном и деревянная крыша уже горели. Оставшийся в живых бесовик просто стоял и смотрел, как рушатся горящие доски, потом вскочил в седло и поскакал на восток, видно, хотел проехать на другой берег по старому мосту. Больше мы его не видели, пусть скажу греховное, но хотел я в тот момент, чтобы и он, и его конь сорвались в Барох с обледенелых досок. Однако же, он остался жив, потому как вскоре из столицы прибыл кликун с бумагой, обвиняющей всех нас в заговоре и покушении на убийство. Когда пожар утих, мы залили двор водой, Армеер нашел в уцелевших комнатах сундучок и пересыпал в него то, что осталось от тела королевы. Мы закопали прах Магреты на том же месте, люди уверовали в ее святость и стремление покоиться в земле Тай-Брела, чтобы защищать его жителей. Нынешней весной мы нашли в горах еще одно татуированное тело, плохое уже, угораздило ему лежать по теплу на самом припеке с разбитой головой, видно, поскользнулся и ударился о камень еще в начале зимы. Чего он там рыскал, только его тхуты знают.
― Уходите, ― повторил Берф, вновь принимаясь ходить взад-вперед по комнате. ― На севере вас примут. И ближе туда вам. Мы, если нужно будет, через всю страну пойдем в Медебр.
― Куда? ― Мейри чуть не подавилась сухой яблочной долькой, которую стащила из вазы с фруктами на столе сага. ― Это ж тхуты знают как далеко!
― В Медебр, ― сурово повторил саг. ― Рот тебе щелоком выполощу, чтоб не бранилась.
'Ага, вам всем можно, а мне нельзя', ― подумала Мейри.
― В Медебре я вырос, там я знаю каждую пядь. Мои друзья нас укроют. И если сунется туда Лоджир, уплывем на запад. А пока еще есть надежда, наведаюсь-ка я в столицу, как советовал мой приятель, отец Кром.
Мейри вытаращилась на сага, как на дивное диво. Воистину, это был вечер сюрпризов. Сначала в будущем замаячила печаль бросать все и бежать за тысячу столбов в неизвестную землю, потом саг вдруг объявил о желании ехать в Патчал, да еще и по совету святого отца из храма Единого, что в десяти столбах за мостом через Богут (все знали, что отец Кром был человеком покладистым и добрым, проклятиями, так любимыми единобожцами, не сыпал, открыл при храме вдовий приют-монастырь, а при монастыре - госпиталь, в коем врачевали, и неплохо, святые сестры, вел с сагом Берфом теологические споры за чаем с обожаемым им айвовым вареньем ораты Лелеи, и многие селяне делили семиднев на Пятихрамье и службу отца Крома).
Саг Флов, однако, нахмурился и вздохнул.
― Не верю я в эту затею, ― признался он. ― Если единобожцы с кем союз и заключат, так это с бесовиками против нас, а не наоборот. Не все таковы, как отец Кром. Игумен отец Ифтор Патчалский - суровый и непримиримый враг Пятихрамья. Мы для него - паганы, язычники. А Храм Смерть Победивших, как я знаю, посулил ему неприкосновенность и свободу исповедовать свою веру и далее.
― И все же, ― произнес Берф. ― Если в столице еще сильна память о Добрейшей королеве, ее терпимости к вере и людям, я не могу оставить надежду на примирение в единобожцами. Предстоит попробовать убедить Ифтора, что когда Толий Лец покончит с нами, он возьмется и за Единого Бога, Домину с чистыми богами на одной земле не существовать.
'Домину? Это еще что за зверь?' ― удивилась Мейри, заметив, что всегда хладнокровный и насмешливый саг Берф дунул на сложенные щепотью кончики пальцев, а саг Флов коснулся висевшего на шее оберега из яшмы.
Саги продолжили непонятный девушке разговор, планируя поездку, спорили, Берф что-то записывал в маленькую книжку, вычеркивал, горячился, вскидывая глаза на друга, который веско и неторопливо диктовал имена и названия мест. Потом стали перечислять сагов, что смогли приехать на праздник, Берф к концу списка помрачнел - ничтожно малое количество собралось в этом году, из них половина уже лишилась храмов. Мейри раззевалась, прикладываясь, чтобы поспать в мягком кресле, но тут учитель резко позвал ее по имени.
― Иди, собирайся, ― приказал саг. ― Выезжаем во вторую четверть после рассвета.
― Куда?! ― сон с ученицы слетел, как не было.
― В Патчал.
― Мне?!
― Нет, всем окрестным сорокам! Тебе, конечно. Рада?
― Не поняла еще, ― Мейри задумалась. ― Нет, не хочу.
― А мне до того дела нет, хочешь или не хочешь, чтоб была утром готова, как позову. Поедешь на Крупинке, я Скачка возьму. За озерами оставим лошадей на постой, пересядем в пассажирскую карету, если они ходят еще, по нынешней погоде да беспорядку.
― Ходят, ― подтвердил саг Флов, посмеиваясь. ― Раз в семиднев. Или два, как раньше.
― Ступай.
Мейри, ворча и стеная, но не противореча более, вышла - знала, что за острый язычок в довесок к одному приказу, саг добавит еще четыре, позаковыристей. Во дворе она посмотрела на звездное небо, почесала в затылке, раздумывая, что взять в дорогу. Со времен путешествия с дедом и бабкой, из которого она мало что помнила, в столице она не бывала. Утешившись мыслью о карете с подушками, Мейри пошла собираться.
Саг Берф кивнул на дверь, спросил:
― Видел, какую ласточку-смоляное крылышко вырастили?
― А в глаза зовешь сорокой, ― попенял друг.
― Так сорока и есть. Пусть летает и трещит...пока есть радость. Боги свои силы через таких вот чад на землю проводят.