Едва они упали на землю, как раздалось несколько все усиливающихся взрывов, здание «Авитека» содрогнулось, изнутри его вырвались клубы дыма и оно стало оседать в огромном облаке взметнувшейся пыли. Дэвид почувствовал, как его окутывает холодная темнота, свет перед глазами померк и голова упала в грязь…
Холден попытался приподняться, но ему стало плохо и он лишь почувствовал, что кто-то подсунул ему под подбородок больничную посудину. Он ощутил холодное тошнотворное чувство, которое ему уже приходилось испытывать там, на стоянке у «Авитека». Когда же это все было?
Дэвид расслышал разговор, открыл глаза и попытался спросить о Рози, но горло горело и язык не повиновался. Зрение возвращалось медленно, предметы перед глазами двоились, и ни один голос не казался ему знакомым.
– Дэвид, вы можете доверять этим людям. Они – «патриоты».
Он закрыл глаза и снова открыл их, всматриваясь в говорящего, который склонился над ним.
– Понимаю, вы хотите спросить о Рози. Она получила большую дозу, чем вы, но с ней все будет в порядке. Она уже пришла в себя, только ей тоже плохо, она вырвала… Врачи успели обследовать ваши легкие, серьезного поражения нет, и вы оба очень скоро поправитесь.
Голос принадлежал Лему Пэрришу. Холден уставился на него. Рядом возникла молодая медсестра в белом халате. Темнокожая. Очень хорошенькая. В поле зрения появился и доктор – лысеющий, лет пятидесяти, он наклонился над койкой и посветил маленьким фонариком в глаза Холдена. Пэрриш продолжал:
– Вы находитесь в частной клинике, и доктор говорит, что уже вечером вас обоих можно будет выписывать.
– Вечером? – еле прошептал спекшимися губами Дэвид.
– Да. Вы и Рози провалялись без сознания почти двенадцать часов, но теперь все будет в порядке. Правда, некоторое время придется воздержаться от физических нагрузок, хотя бы пару деньков.
– Рози… – вымолвил Холден.
– Не волнуйтесь, – улыбнулся Пэрриш. – С ней все хорошо.
И Дэвид закрыл глаза.
Глава восемнадцатая
По всей видимости, Роджер Костиген предполагал, что кто-то полетит в Чикаго, и выследил их. Или просто поставил своих людей во всех аэропортах Чикаго, где приземлялись самолеты из Метроу. Это было единственным разумным объяснением. Лютер Стил не мог представить, что кто-нибудь из его людей оказался предателем – Раннингдир, Лефлер, Рэнди Блюменталь или, тем более, Кларк. Директор Серилья звонил ему из телефона-автомата в телефон-автомат, подслушать его вряд ли могли, если, конечно, только не вся телефонная сеть Америки работает на ФОСА. Конечно, существовала вероятность того, что информация просочилась через летчика, но дело в том, что тот был не только личным пилотом директора, но еще и его зятем. Так что и этот вариант отпадал.
Серилья, который знал Чикаго, как свои пять пальцев, сказал, когда давал Лютеру адрес и имя:
– Этому человеку можете полностью доверять. Я когда-то без колебаний вручал ему свою жизнь… Если уж и он предал Соединенные Штаты, то нам можно сразу вешаться, потому что в таком случае наше дело безнадежно проиграно.
Стил дважды проверил адрес. Все верно. Неужели он неправильно услышал по телефону?
Он вздохнул и постучал в дверь. Рядом с ним в пустом ободранном коридоре стоял Билл Раннингдир, одетый в плащ, несмотря на жару. Под плащом у Билла был «Узи».
Коридор вонял мусором и старьем. Здание, в которое они пришли, было одно из немногих уцелевших в квартале. Находилось оно в Вестсайде, а некоторые места этого района Чикаго до сих пор носили следы отчаянных и бесплодных разрушений, последовавших после убийства Кинга.
Дверь приоткрылась дюймов на шесть. Цепочки не было, и лицо, показавшееся по ту сторону двери, выглядело старым и изможденным. Оно принадлежало чернокожему человеку. Стил так и ожидал, приняв к сведению район, в котором был расположен дом.
– Да?
– Я от Рудольфа Серильи… Я его…
А кто он, действительно? Подчиненный – звучит глупо. Друг – имеет ли он право называть себя другом директора ФБР?
– Так я вас слушаю, мальчик мой. Вы уже решили, кем доводитесь Рудольфу? – засмеялся хозяин.
В последний раз, когда его назвали мальчиком, Лютер послал наглеца к такой-то матери и перепалка сразу переросла в драку. Насколько он мог теперь припомнить, ее-то ему тогда и хотелось. Но это произошло почти двадцать лет назад. Тот, кто назвал его мальчиком, нехорошо обругал перед этим негритянку – молоденькую симпатичную девушку, и Стил захотел произвести на нее впечатление. В то время он был студентом колледжа. Его противником оказался полупьяный рокер-южанин с таким тягучим акцентом, который можно было резать тупым ножом.
За прошедшие годы Лютеру довелось встречаться со многими южанами и он понял, что те ничем не отличаются от остальных, большинство их так же не обращают внимания на цвет кожи, как и другие люди. Он также уразумел, что вырубить заторможенного пьяного противника не такая уж большая заслуга. А единственные женщины, на которых он теперь старался произвести впечатление, носили фамилию Стил.
– Сэр, я – Лютер Стил, коллега Рудольфа Серильи. Он сказал мне, что вы будете ждать нас.
– А кто этот индеец?
Лютер сглотнул слюну и с неловким выражением взглянул на Билла Раннингдира. Человек за дверью рассмеялся.
– Ладно, ладно, я шучу. Заходите, ребята.
Дверь распахнулась, и за ней оказался высокий, когда-то явно атлетического сложения пожилой человек, лет шестидесяти. Правую руку он прятал за спиной.
– Сэр, если вы вооружены, то лучше…
– Конечно, я вооружен, – перебил он Лютера. – Неужели я похож на идиота? Не бойтесь, входите.
Стил опасливо покосился на подобие автомата, который старик с гордостью продемонстрировал им. Рука, сжимающая оружие, отличалась изящными удлиненными пальцами и могла с одинаковым успехом принадлежать и пианисту, и хирургу. Хотя мощное запястье говорило о том, что эти же пальцы могут послужить и для смертельного захвата. Стил более внимательно присмотрелся к лицу хозяина квартиры. На шоколадном лице неправдоподобно выделялись голубые глаза. Это была обезоруживающая внешность.
– Так вы, значит, из ФБР? Лучший друг Серильи, как он мне сказал.
Лютер хотел что-то ответить на это, но в последний момент решил промолчать.
Старик продолжал:
– Руди сказал, чтобы я помог вам. Так я, наверное, и сделаю.
– Мистер Сэдлер…
– Зовите меня Рокки, или совсем никак не называйте, молодой человек.
– А меня друзья зовут Лютер.
– Замечательное имя, – печально кивнул Рокки Сэдлер. – А индейца зовут Уильям Раннингдир.
Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
– Называйте меня Билл, сэр, – улыбнулся Раннингдир.
– Ладно, значит – Лютер, Билл и Рокки. Конечно, звучит не так, как «Три мушкетера», но сгодится. Проходите, садитесь. А я пока притащу кое-какие вещи…
В квартире царил безупречный порядок, но она, судя по обстановке, казалось, навсегда застряла в шестидесятых годах. Особенно это было видно по пластинкам «Битлз» и Ареты Франклин, лежащим у радиолы.
– Не смотрите на то, что дом выглядит так, как будто на него оправился какой-то великан. За своей квартирой я слежу. В последний раз я видел в ней таракана пять лет назад. Его занес владелец дома в манжетах своих брюк. После этого никто в брюках с манжетами ко мне никогда не заходит…
Рокки Сэдлер повернулся и исчез за дверью спальни.
Стил посмотрел на Билла и пожал плечами. Тот прошептал:
– И что – его порекомендовал Серилья?
Лютер кивнул и вдруг заметил на стене, в самодельном стеклянном коробке, почетную медаль Конгресса. Он подошел к ней поближе.
Сзади раздался голос Рокки, который откашлялся и произнес:
– Вообще-то мне больше нравится моя Серебряная Звезда, она как-то покрасивее будет, проще, но элегантнее. Но эту тоже я рад иметь, а еще более доволен, что остался жив после всего…