Но у Наклза на такие вещи была приобретенная на профессиональной почве аллергия. Ненавидел он доморощенных пророков и пророчиц всех мастей.
- Поверь мне на слово, для вас все кончится еще раньше, - так же тихо и ласково пообещал ей Наклз. - Расти своего змееныша хорошо. Лет через пять его уже можно будет записать в передовой отряд калладской пехоты. Я не знаю, как выглядит кровь, восставшая сама на себя, но знаю, что ударные части, сформированные из неграждан, живут в среднем трое суток. Меня зовут Койанисс, и плевать мне, вспомнишь ли ты меня в тот день, когда станешь матерью очередного славного героя, павшего за Каллад, поняла?
- Мразь! - пронзительно взвизгнула женщина и попыталась вцепиться Наклзу в волосы, но он легко увернулся. Быстро выпрямился, развернулся, взметнув подолом плаща тучу снежной пыли, и, не слушая дальнейших воплей, пошел по мосту.
Впрочем, долго орать торговке никто бы не дал. Во-первых, на улицах Каллад было запрещено говорить на любом языке, кроме морхэнн, и вряд ли мадам попала бы под исключение как иностранный дипломат или особа прибывшая по специальному приглашению. Во-вторых, ругаться посреди бела дня не разрешалось даже на нем. В-третьих, негражданам вообще лучше было помалкивать. И, если бы при ней обнаружили такую сумму в золоте, разговор был бы предельно коротким, в-четвертых.
Снег громко скрипел под сапогами, заглушая глухой гул в области затылка.
"В следующий раз, когда мне захочется просто так кому-то сделать добро, я пойду и покажусь Сольвейг", - думал Наклз, глядя, как из-за белых от инея ветвей вырастают шпили Калладской государственной академии. "А их Создатель, который придет и надает нам тумаков за плохое поведение... У Аксиомы Тильвара есть перед ним одно важное преимущество: она объективно существует. Не где-то в бесконечности и пустоте, на сияющем троне, а здесь, под боком, всегда и каждый день. Она не откликается на молитвы, не наказывает виновных и не вознаграждает добродетельных. Она только отвечает за смысл последствий. Рассчитывает противодействие к действию. Когда-нибудь я обязательно пойму, по какому принципу она исчисляет коэффициенты, и перестану совершать ошибки. Возможно, дав этим двум рэдцам деньги, я спас двух калладцев в Рэде. Или спас их с вероятностью в восемьдесят процентов. Или в шестьдесят. А, может быть, убил четверых, если подоплека поступка принимается во внимание. Хотя вряд ли ей интересна такая чушь, как чьи-то намерения. Остается только понадеяться, что у справедливости все-таки есть срок давности и предусмотрены амнистии для тех, кто увяз по самые уши. "Чудо на Моэрэн" может повториться. Будет до крайности паршиво, если оно повторится с обратным знаком".
Перед зданием академии шумели студенты. Кто-то отчаянно пытался списать у приятелей задание, кто-то громогласно рассказывал вольную фантазию на тему "как и с кем я провел выходные", кто-то с изрядным цинизмом обсуждал новенькую преподавательницу с кафедры словесности. Никто из них не отвечал за то, что союзу промышленников захотелось чужие рудники, а кесарь, которому очень удачно скормили благородную сказочку, подписал приказ о наступлении на Рэду. Аксиома Тильвара имела самое близкое отношение к тому, что называлось скользким словосочетанием "высшая справедливость". А высшая справедливость ну никак не могла подразумевать коллективной ответственности. Или Наклзу просто очень хотелось в это верить.
Из вихря не самых приятных мыслей его вырвал знакомый голос.
- Мессир Наклз, как я рада вас видеть! - темно-голубые глаза Кейси Ингегерд напоминали о позднем лете и бескрайних полях, пахнущих васильками, даже самой холодной зимой. Птичкой спорхнувшая со ступенек девушка лучезарно улыбалась. Она умудрялась занимать не последнюю должность в "Ломаной Звезде", состоять аспиранткой в академии и при этом любить весь мир. По совокупности красот и безобразий. Обычно Наклз такую потрясающую лояльность к окружающей действительности объяснял недостатком ума, но это явно не было случаем Кейси. Кейси глупа не была. Пожалуй, она была умна. А еще красива как фарфоровая кукла, весела, удачлива и всегда готова поделиться своей удачей и прийти на выручку всем нуждающимся. В обывательском значении этого слова, вероятно, она была добра.
И, как ни странно при всех этих неисчислимых достоинствах, она Наклзу совершенно не нравилась. Если он хоть что-то к своим тридцати семи годам понимал в жизни, не могло в таком роскошном плоде не быть какой-то гнильцы.
В Рэде ее не оказалось по чистой случайности. Уж если кто действительно поскользнулся на лестнице за два дня до того, так это Кейси. Вот и не верь после этого в мудрость жизни, которая все расставляет по своим местам...
- Взаимно, миледи Ингегерд. Я не уверен, что видел новую версию вашей работы. Но непременно посмотрю ее при первой же возможности.
Васильковые глаза улыбались.
- Благодарю вас. Я обновила третью главу и слегка переписала заключение. Но смысл остался прежним. Могу себе представить, как меня за это будут чихвостить самые неподкупные и идеологически правильные дамы с кафедры социологии.
В своей кандидатской эта девушка пыталась расширить категорию существ, попадавших под эдикт кесаря Эвальда "Об обеспечении социальной стабильности". В частности, Кейси утверждала возможность адаптации порфириков, заваливших тест Кальбера в силу давности заражения. Это, конечно, было совсем не по профилю Наклза, но она почему-то просила его прочесть и высказать мнение. А что Наклз мог ей сказать? Что она права, но кандидатскую ей завалят?
- Кейси, вам не следует упоминать сыворотку Асвейд.
Цветущая улыбка стала удивленной.
- Что? Но... как это можно, она же - мой основной аргумент? Она притормаживает агрессию, восстанавливает недостаточность кровяных телец и...
Ну конечно. Удачливая девочка из нордэнской семьи писала кандидатскую диссертацию, а неудачливому мальчику из какого-то рэдского села за это светила пуля в голову. Трудно было видеть такие взаимосвязи и не тронуться умом, но на месте Кейси все-таки стоило и об этом подумать.
Почему-то каждый раз так получалось, что при разговоре с ней Наклзу хотелось уйти в глухую оборону. А лучше - просто уйти. Но он заставил себя кое-что объяснить:
- Кейси, я знаю, зачем она нужна. Комиссия непременно и у вас спросит, откуда вы это знаете. Вы, конечно, скажете, что читали и видели ее действие на зарегистрированных порфириках собственными глазами. Но в вашей работе утверждается, что на тех, кто не прошел тест на социальную адаптацию, она действует точно так же и в той же мере. У вас спросят, откуда вы и это знаете. И здесь аргумент "я читала" не сработает, а "я видела" будет стоить жизни одному нашему с вами общему знакомому. Или даже не одному.
Кейси кивнула, а потом тихо заметила:
- Но вы же знаете, что это правда. Вы же сами его видели.
- Видел. Если бы я выбирал, с кем сесть за один стол, с ним или с теми самыми неподкупными дамами с кафедры социологии, я выбрал бы его. Но это ничего не меняет. Мне очень жаль, что я сейчас убиваю научную новизну вашей работы.
Девушка побледнела:
- О какой научной новизне вы говорите, Наклз? Я... я чуть не убила...
Кого бы она ни жалела сейчас, точно не Эрвина и ему подобных. Уж про отношение безупречной Кейси к безродным мигрантам Наклзу кое-что известно было.
- Без имен, прошу вас. Сожалею, мне пора идти. Я посмотрю вашу работу и постараюсь привести ее в тот вид, от которого упомянутых дам хватит удар, но придраться будет не к чему. Доброго дня.
- Доброго дня, - пробормотала Кейси и быстро ретировалась, поддерживая тяжелую юбку на лестнице. На последних ступенях она снова порхала, как ни в чем не бывало.
Наклз проводил уходящую Кейси взглядом. Кто-то - пусть неумно, ради славы или каких-то еще соображений, отличных от сострадания - пытался доказать полудюжине зажравшихся снобов и всему миру заодно, что такие, как Эрвин Нордэнвейдэ, имеют право на жизнь, а кто-то тем временем чужими руками делил чужие же рудники. В общем, мир был бесконечен и для пущей радости, похоже, непостижим. Последнее огорчало его, как ученого. С другой стороны, непостижимость мира как раз исключала повторение "Чуда на Моэрэн" с обратным коэффициентом и прочую гадость, которая лезла Наклзу в голову последние два дня.