— Дело не в человечке. Вашим врагом сегодня чуть не стал не Флауэрс, а Каллад. Государство, Анна. Самое сильное государство во всем обитаемом мире.
— Герхард Винтергольд и все его силы ада? — усмехнулась девушка. — Честное слово, мне уже страшно.
— Мало вам страшно, — процедил Эрвин, которому еще шесть лет назад в ходе обзорной экскурсии по столице показали и казематы Эгрэ Вейд. А заодно популярно объяснили, что кодекс Клодвига, запрещающий пытки, на неграждан не распространяется. На тот случай, если он вдруг вздумает кого-то предавать или просто плохо себя вести. — Думаете, вы еще долго сможете проявлять чудеса сообразительности? Если бы жандарм сегодня не проявил чудес благородства, сообразительность ваша вам же боком и вышла бы!
Анна поджала губы:
— Сыграйте мне на прощание «Кассиату», и мы в расчете. Вот сыворотка, — девушка извлекла из складок платья флягу и протянула Эрвину. Флягу лейтенант взял, но вот граммофон не остановил:
— Обойдемся без «Кассиаты» на пианино, ваша мать и так довольно рассержена.
Анна отвернулась к стене и процедила:
— В таком случае, прощайте. Не думаю, что вы оставите мне адрес, по которому стоит писать письма.
— Не оставлю, — согласился Эрвин. Он не слишком понимал, что творится сейчас в голове у младшей Тирье, но ситуация ему инстинктивно не нравилась. — Потому что сам еще не знаю этого адреса. Но, как только он у меня появится, я вам сразу напишу, не обессудьте, в обход вашей матери. Ненавижу, когда мои письма перлюстрируют. Кесарской цензуры нам вполне хватит.
Анна с любопытством покосилась на Эрвина:
— Даже так? И как же вы намерены мне написать?
— Потеряйте перчатку. Я передам письмо с дворником, который ее найдет.
Девушка усмехнулась:
— Ну просто шпионский роман. А как мне написать вам, если что-то случится?
— Знаете бакалейщицу Мирту, которая держит лавку на параллельной улице?
— Познакомлюсь.
— Если что-то произойдет, отдайте письмо ей. А теперь прощайте. Спасибо вам, Анна.
— До свиданья! — с непонятным вызовом ответила девушка. Эрвин поклонился и покинул комнату.
В коридоре, у чемоданов, его, конечно, ждала ревностная патриотка. Розовые кружева чепца негодующе трепетали.
— Даже не вздумайте сюда писать, — прошипела Тирье на прощание. На этот раз поклоном лейтенант себя затруднять не стал и молча вышел в солнечный полдень.
День рождения Рейнгольда отметили хорошо. Даже, пожалуй, слишком хорошо. По счастью, Зиглинд и старший сын кесаря родились в один день, так что все внимание общественности было приковано к последнему. Рейнгольду по этой причине удалось организовать скромное торжество в узком кругу друзей, где не оказалось ни венценосцев, ни благотворительных дам из великих герцогинь, ни всей прочей титулованной публики, на которую у Дэмонры имелась стойкая аллергия. Нордэна, первый раз в жизни выступая в качестве пусть и неофициальной, но все же «хозяйки дома», весь вечер проявляла чудеса нордэнской дипломатии. Она загадочно молчала, когда все принимались вспоминать случаи из «бурной молодости», следила, чтобы гостям вовремя подливали вина, и делала вид, что прекрасно понимает юридический юмор, а также хорошо знакома со всеми громкими делами за последние десять лет. Иными словами, выполняла чисто декоративную функцию. И, по собственному убеждению, справлялась с этой функцией неплохо, разве что все время цепляла шлейфом всяческие посторонние предметы.
Часам к четырем утра закончилось и вино, и юридические анекдоты, а на какие-то более игривые темы перейти мешало присутствие дамы. Дама не сомневалась, что в данных вопросах понимает уж никак не меньше гостей, благо знакомство с Магдой серьезно расширяло горизонты, но на всякий случай скромно смотрела на скатерть. Такая тактика принесла плоды довольно быстро: после еще пары тостов за именинника и милейшую хозяйку дома гости откланялись. Дэмонра с чувством выполненного долга изобразила еще пару улыбок и с удовольствием проследила, как входная дверь закрылась за последним из приятелей Рейнгольда.
— Спектакль удался? — промурлыкала нордэна.
— Репетиция, — поправил Рейнгольд, улыбаясь. — Спектакль будет послезавтра.
— Послезавтра? — не поняла Дэмонра. Она надеялась, что чудес дипломатии с нее хватило. Родителям ее уже тоже представляли. Нордэна задумалась, в чем же подвох.