Перед зданием академии шумели студенты. Кто-то отчаянно пытался списать у приятелей задание, кто-то громогласно рассказывал вольную фантазию на тему «как и с кем я провел выходные», кто-то с изрядным цинизмом обсуждал новенькую преподавательницу с кафедры словесности. Никто из них не отвечал за то, что союзу промышленников захотелось чужие рудники, а кесарь, которому очень удачно скормили благородную сказочку, подписал приказ о наступлении на Рэду. Аксиома Тильвара имела самое близкое отношение к тому, что называлось скользким словосочетанием «высшая справедливость». А высшая справедливость ну никак не могла подразумевать коллективной ответственности. Или Наклзу просто очень хотелось в это верить.
Из вихря не самых приятных мыслей его вырвал знакомый голос.
— Мессир Наклз, как я рада вас видеть! — темно-голубые глаза Кейси Ингегерд напоминали о позднем лете и бескрайних полях, пахнущих васильками, даже самой холодной зимой. Птичкой спорхнувшая со ступенек девушка лучезарно улыбалась. Она умудрялась занимать не последнюю должность в «Ломаной Звезде», состоять аспиранткой в академии и при этом любить весь мир. По совокупности красот и безобразий. Обычно Наклз такую потрясающую лояльность к окружающей действительности объяснял недостатком ума, но это явно не было случаем Кейси. Кейси глупа не была. Пожалуй, она была умна. А еще красива как фарфоровая кукла, весела, удачлива и всегда готова поделиться своей удачей и прийти на выручку всем нуждающимся. В обывательском значении этого слова, вероятно, она была добра.
И, как ни странно при всех этих неисчислимых достоинствах, она Наклзу совершенно не нравилась. Если он хоть что-то к своим тридцати семи годам понимал в жизни, не могло в таком роскошном плоде не быть какой-то гнильцы.
В Рэде ее не оказалось по чистой случайности. Уж если кто действительно поскользнулся на лестнице за два дня до того, так это Кейси. Вот и не верь после этого в мудрость жизни, которая все расставляет по своим местам…
— Взаимно, миледи Ингегерд. Я не уверен, что видел новую версию вашей работы. Но непременно посмотрю ее при первой же возможности.
Васильковые глаза улыбались.
— Благодарю вас. Я обновила третью главу и слегка переписала заключение. Но смысл остался прежним. Могу себе представить, как меня за это будут чихвостить самые неподкупные и идеологически правильные дамы с кафедры социологии.
В своей кандидатской эта девушка пыталась расширить категорию существ, попадавших под эдикт кесаря Эвальда «Об обеспечении социальной стабильности». В частности, Кейси утверждала возможность адаптации порфириков, заваливших тест Кальбера в силу давности заражения. Это, конечно, было совсем не по профилю Наклза, но она почему-то просила его прочесть и высказать мнение. А что Наклз мог ей сказать? Что она права, но кандидатскую ей завалят?
— Кейси, вам не следует упоминать сыворотку Асвейд.
Цветущая улыбка стала удивленной.
— Что? Но… как это можно, она же — мой основной аргумент? Она притормаживает агрессию, восстанавливает недостаточность кровяных телец и…
Ну конечно. Удачливая девочка из нордэнской семьи писала кандидатскую диссертацию, а неудачливому мальчику из какого-то рэдского села за это светила пуля в голову. Трудно было видеть такие взаимосвязи и не тронуться умом, но на месте Кейси все-таки стоило и об этом подумать.
Почему-то каждый раз так получалось, что при разговоре с ней Наклзу хотелось уйти в глухую оборону. А лучше — просто уйти. Но он заставил себя кое-что объяснить:
— Кейси, я знаю, зачем она нужна. Комиссия непременно и у вас спросит, откуда вы это знаете. Вы, конечно, скажете, что читали и видели ее действие на зарегистрированных порфириках собственными глазами. Но в вашей работе утверждается, что на тех, кто не прошел тест на социальную адаптацию, она действует точно так же и в той же мере. У вас спросят, откуда вы и это знаете. И здесь аргумент «я читала» не сработает, а «я видела» будет стоить жизни одному нашему с вами общему знакомому. Или даже не одному.
Кейси кивнула, а потом тихо заметила:
— Но вы же знаете, что это правда. Вы же сами его видели.
— Видел. Если бы я выбирал, с кем сесть за один стол, с ним или с теми самыми неподкупными дамами с кафедры социологии, я выбрал бы его. Но это ничего не меняет. Мне очень жаль, что я сейчас убиваю научную новизну вашей работы.