Проблема заключалась во втором его наблюдении. Карету украшали рэдские дипломатические номера. Либо связи агентуры Эфэла и Рэды оказались теснее, чем принято думать, либо эфэлские «особые поручения» были или уж совсем особые, или не совсем эфэлские. Двое ехали с ним в самой карете, третий — сначала вроде бы с возницей, а потом и вовсе куда-то пропал. В конце концов, Каниан решился:
— С кем меня везут разговаривать?
— Пасть закрой, пока не простудился. Еще раз — и мы тебя закопаем под первой же елкой, причем живьем. Надоел.
— Кто сейчас правит Эфэлом? — рискнул Каниан. Этот вопрос интриговал его существенно больше собственной судьбы. Хотя бы потому, что там интрига сохранялась.
— А вот об этом тебе, выблядок, следовало подумать до того, как стрелять.
Каниан не то чтобы имел что-то против монархии в целом. Он устранял не монархию, а конкретного монарха и его наследника. Такого же наследника, может, чуть более сговорчивого и чуть менее умного, можно было достать из какого-нибудь чулана, в конце концов, у Асвельда имелся дядя, а у дяди — выводок детишек от пяти до тридцати пяти. Уж кого-нибудь регентский совет мог и подобрать.
— И все же?
— Сказать ему что ли?
— Да скажи, что уж там.
— Бунт у нас был, придурок. Был бунт, а будет революция. Если главного козла отпущения прилюдно не повесить.
— Того, который застрелил доброго короля на калладские деньги, надо думать?
— Того, который удрал с казной…
— … с которой на самом деле удрал кто-то из регентского совета? Как-то затруднительно спереть казну, будучи на колокольне в другом конце города.
— А это уже не твоего ума дело. Вопросы остались?
— А найти другого парня и сделать ему нужную татуировку не легче было?
— Значит, не было. Закрой рот, пока мы тебе кляп не сунули, и думай хорошенько, вспоминай.
— Про ретроградную амнезию после тифа не слыхали? — фыркнул Каниан.
«Особые поручения» переглянулись:
— Слыхали. Скополамину[1] такие мелочи не мешают. Не слыхал?
Жандармы снова приехали утром. Он снова спровадил их восвояси, предварительно вызвав из дома Элейну и объяснив ей природу недоразумения — конечно, без подробностей. Просто чтобы она поняла, что они с Маргери в полной безопасности. Еще одна неделя как в раю, только в этом раю календарь днем шел назад, а ночью намертво вставал на двадцать девятом сентября. Видимо, таким он и остался в доме, когда Элейну и Маргери забрали в той реальности, которая существовала где-то, кроме его сознания.
Через неделю Элейна снова стала тереть пол, причитать «мы хорошие подданные» и украдкой бросать на мага какие-то нечеловеческие взгляды. Не холодные, не злые, не пустые, но очень страшные. Койаниссу потребовалось какое-то время, чтобы понять: просто с лица жены на него смотрят его собственные глаза, а это выглядело хуже любого кошмара. На десятый день она влепила Маргери затрещину, заорав, что та все равно не увидит никаких лесов, кроме лагеря «Тихий лес» и нечего протирать юбку над атласами. Маргери всхлипнула и спряталась за Койаниссом.
Маг был бы рад ей помочь, но помочь ей было нельзя, как нельзя помочь никому в этом доме. Он уже успел убедиться, что на ночь Элейна уходит за зеркало в уборной, Маргери — в шкаф, а он, по всей видимости, остается по эту сторону, если у зеркал здесь вообще имелась «эта» сторона.
Койанисс героически выдержал еще два дня, полных скрипа щетки о пол, «хороших подданных» и запаха гари, которым пропитался весь дом. В этот раз вышло даже хуже, чем в прошлый — Маргери тряслась и рыдала не переставая, Элейна стирала руки в кровь, драя полы, и едва не бросалась на Койанисса, когда его видела. Может, они могли терпеть еще, но маг уже не мог. Он пошел к себе, покопался в закромах, нашел сильное снотворное и сыпанул тройную дозу своим девочкам в чай за ужином. Маг не знал, сработает оно на людей, которые уже не были живы, но сработало. Сделать инъекцию яда с его практикой и набором лекарств в аптечке труда не составило. Они мирно лежали в креслах, а потом мирно осыпались в пепел, с разницей буквально в минуту, сперва Маргери, потом Элейна.
Маг вышел во двор и подошел к кусту. Элейна, наверное, здорово его ненавидела и искромсала качественно: во время того, что маг мысленно окрестил «вторым кругом», розы больше не цвели и не звенели. Скорее всего, они и являлись якорем, и теперь этот якорь сломался. Койанисс понятия не имел, почему его связь с реальностью — уже разорванная — выглядела как рэдские розы: Рэды он не видел одиннадцать лет и не то чтобы по ней скучал, — но откуда-то из его настоящего эти розы пришли. Помочь, правда, не сумели. Он как был заперт в несуществующем доме в компании несуществующих людей, так и остался, будто герой страшной сказки.
1
Скополамин (Scopolaminum) — алкалоид, пытались использовать как «сыворотку правды» в 10х годах XX века.