- Помолчи, Андрей, - выдохнула она холодно, даже не посмотрев на меня, пристально вглядываясь в дряблое старушье лицо. - Что вы сможете сделать? Вы можете нам помочь? Что мне нужно делать?
Старуха пообещала сделать специальную штуку, процедила: «амулет». Сказала, что вернется через полнолуние. Заверила, что к тому времени папа уже ослепнет. Но папа не ослеп, папу «приняли». А старуха вернулась ровно через полнолуние.
- Уходите, - рявкнул я, но услышал, что голос предательски дрожит, как у маленького. Не рявкнул, а проскулил. Старуха стояла на пороге, одетая в эти свои клоунские меха с блестками и ожерельями, с четками и камнями.
- Папе ваша помощь больше не нужна. Уходите отсюда.
Тут из лба старухи вылез длинный и тощий черный палец с черным ногтем. Я застыл.
- Позови свою маму.
Мама устала. Старуха не понимала, что кто-то вылазит из ее головы.
- Мама устала и уже спит.
Она спит целый день. Там запах перегара, только открой дверь, так и норовит пробраться в коридор и дальше, на кухню. Еще пахнет дурацкими французскими духами, которые папа привез маме на прошлый Новый год. Прошлый Новый год был, кажется, так давно, ужасно давно - успела пройти целая жизнь, моя, обычная, сравнительно нормальная, простая жизнь обычного ребенка.
- Позови ее, - велела старуха. - Позови свою мать. Это очень срочно.
Из ее лба уже торчали все десять чьих-то пальцев, кто-то пытался вылезти, как уродливый младенец из утробы или фокусник из мешка. Она шагнула вперед, хотела войти без приглашения, но я захлопнул дверь прямо у нее перед носом. Мне было страшно. Мне стало дурно.
Старуха начала стучать в дверь.
- Уходите! Уходите отсюда! Пошла вон!
- Кто там, Андрей?
Мама выглядела ужасно. Появилась на пороге спальни, как привидение.
- Та старуха, - сказал я, и бросился обминать маму. Я весь дрожал от страха и слез. - Старуха...
Мама гладила меня по голове.
- Все хорошо, родной, все будет хорошо. Все хорошо.
Мама смогла прогнать старуху, но не его. Он смотрел на меня своими черными глазами, как огромный паук с человеческим лицом, и улыбался. Это был кошмар. Папа говорил о них. Папа предупреждал. Кошмар пришел выпить нас. Забрать все, что не наше.
***
Дружелюбный мужчина, от которого сильно (и неприятно) пахло кремом для бритья, улыбнулся мне и подмигнул. Посмотрел на маму и сказал:
- Вы не могли бы оставить нас вдвоем на несколько минут?
Мама занервничала.
- Это обязательно?
- Да, обязательно.
Объяснять ничего мужчина не стал. Терпеливо ждал, пока мама решится встать и выйти из кабинета.
- Я за дверью, хорошо? Я рядом.
- Конечно, мам.
- Все будет хорошо.
Быстро клюнула меня в голову, провела дрожащими пальцами по щеке, точно прощаясь, и вышла. Через две минуты специалист по церебральному праву и вопросам интеллектуальной и умственной ответственности, доктор церебральных наук, профессор психологии и нейрологии, человек по имени И. Регов (все было написано в проспекте, который маме скинула Тараканиха) опять улыбнулся мне и сказал:
- Поговорим о кошмаре.
Сказал таким тоном, каким говорил бы со старым приятелем. (Из таких бесед мне всегда хочется выпутаться как можно быстрее, поэтому я проявлю инициативу; обычно смотрится правдоподобно).
- Рассказать?
- Давай так, - он быстро провел пальцами себе по ладони, и глаза его на секунду стали совсем белые и страшные. - Я буду рассказывать, а ты меня поправишь, если я ошибусь. Договорились?
Молчит. Смотрит, улыбается и молчит.
- Договорились? Если можно, то я попросил бы тебя отвечать мне, Андрей. Мы договорились?
- Договорились.
- Кошмары, - начал он, - существа, которые живут во сне всего человечества, вообще они не злые и никому не причиняют вреда, но стоит человеку отправиться... - усмехнулся, будто бы помимо воли, - назад во времени, например, и они от него не отстанут. Но они не могут навредить никому, кроме того, за кем приходят.
- Нет.
- Что?
- Они не могут убить больше никого. В том смысле, что своими... руками. У них не совсем есть руки. Но они могут копаться у тебя в голове, и ты сойдешь с ума. Они не понимают, что ломают людей, как игрушки. Не хотят понимать. Не умеют.