Юзеф не знал, что ему и сказать, потому что аргумент был вполне убедительным, и возражать было нечего. Поэтому он промолчал, но тут маленький Юзек неожиданно спросил:
— Значит, вы считаете, что мы должны написать эту рукопись?
— Я ничего не могу вам навязывать, — прозвучал ответ. — Мне бы хотелось только добавить, что в отношениях между людьми главное — это честность. Если ты скрываешь что-то от партии и народа — это значит, что ты им не доверяешь, что они для тебя — чужие… — тут он снова выдержал паузу. — А тогда, — говорил он дальше, — следует об этом честно заявить и порвать со средой, которую считаешь для себя чуждой. Мне кажется, это ясно.
Он встал и вышел, не дожидаясь ответа.
В комнату вернулись те двое, заняли свои места — один за письменным столом напротив Юзефа, другой возле окна, спиной ко всем, как и раньше.
— Можете идти домой, — сказал тот, что сидел за письменным столом. — Допрос окончен. Если понадобится, — он снова заговорил во множественном числе, — мы вас вызовем.
— Я думал, нас арестуют, — сказал Юзеф Юзеку, когда они вышли на улицу.
— А что бы им это дало? — бросил Юзек. — Ты ведь слышал, что он сказал. Мы им не нужны.
Они сели в такси, и Юзеф велел ехать сначала к большому серому дому, где высадил маленького Юзека, а сам поехал к Вполне Приличной Секретарше.
— Ну, наконец-то, пан Юзеф, а я-то думала, что вы уже обо мне забыли, — поздоровалась она с Юзефом, а затем спросила, чего он выпьет: кофе, чаю, а может, коньяку?
— Коньяку, — сказал Юзеф и сел в мягкое кресло.
— Если бы вы и дальше раздумывали, — говорила Вполне Приличная Секретарша, — прийти ко мне или нет, то могли бы меня и не застать.
— Как это «не застать»? — удивился Юзеф.
— Очень просто, — ответила она. — Я уезжаю.
— Уезжаете? — Юзеф не верил собственным ушам. — Но ведь вы же не…
— Это правда, я не еврейка, но ваш приятель, Рабинович…
— Рабинович?! — Юзеф даже закричал от изумления.
— А почему вас это удивляет? — спросила она. — Ведь именно вам я обязана этой счастливой случайностью. Рабинович пришел в Союз и спросил, как вас разыскать. Я ответила, что вы плохо себя чувствуете и едете в санаторий, помните? А он и слышать ничего не хочет — требует, чтоб я дала ваш домашний адрес. «Я, — говорит, — его сто лет не видел и могу уже вообще никогда не увидеть, потому что уезжаю». Тогда я спрашиваю в шутку, едет ли он один, а если да, то не возьмет ли меня с собой. А он совершенно серьезно отвечает: «Когда-то добрые люди нам жизнь спасали, а теперь времена ничуть не изменились — изменились только роли, и наша обязанность — вернуть старый долг. Я, — говорит, — заберу вас с собой, но вам придется немного раскошелиться. Отдадите уже там, в долларах».
Юзеф слушал, как зачарованный. Он выпил третью рюмку коньяку, налил себе четвертую и тогда услышал равномерное тиканье настенных часов. Он начал прислушиваться.
— …Вас удивляет, — спросила Вполне Приличная Секретарша, — что у меня часы идут? — и рассмеялась. — Мне незачем задерживать время, меня тут уже считай что нет. Я уже и паспорт на выезд получила.
— Время задержано… — повторил Юзеф.
Он начинал все понимать.
— Время задержано по приказу… — подхватила Вполне Приличная Секретарша.
Но Юзеф ее прервал:
— По приказу майора Мазуркевича, — сказал он.
— Пан Юзеф, — воскликнула Вполне Приличная Секретарша. — Да при чем тут майор?! Только наивные люди могут так думать. Что там майор! Время было задержано по приказу Секретаря Дома Партии. Вы, должно быть, читали его последнее выступление?
— Да, но зачем задержано? — спросил совсем уж мрачно Юзеф, окончательно подкошенный тем, что его идея с часами оказалась до такой степени примитивной.
— Вы еще спрашиваете? — не переставала удивляться Вполне Приличная Секретарша. — Ведь это ж ясно: до выяснения.
— До выяснения? Не понимаю.
— До выяснения, кто еврей, а кто нет.
Вполне Приличная Секретарша была даже несколько задета вопросами Юзефа: ей казалось, что он прекрасно все понимает, но притворяется, потому что ей не доверяет.
Юзеф только тихо охнул, допил четвертую рюмку и налил себе пятую, чтоб выпить залпом, чего никогда прежде не делал, потому что не любил быть пьяным.