Поняв, что рассказ надолго уклонился в сторону, жрец вновь отключился, глядя сонно по сторонам, убаюканный тряской телеги, мерным шагом кобылы, ритмично обмахивающей себя тощим хвостом, да не меняющимся пейзажем вокруг. Сколько хватало глаз, поля без конца и края, и лишь темная полоска леса у окоема. Поля сжатые – господские, а рядом – крестьянские: мелкие наделы-клочки, убранные лишь наполовину, с гниющим зерном, до которого у заморенных оброками селян, видно, не доходили руки. Лениво жующие коровы на выгонах приветствовали путников перезвоном колокольцев, да пару раз помахали рукой пастухи – вот и все развлечение. Ни повозки, ни всадника не попалось навстречу, точно вымер тракт.
Да еще возница все бубнит и бубнит себе под нос…
Зевнув, Ораст сделал над собой усилие и вновь прислушался к рассказу. Оказалось, крестьянин уже вернулся к происшествию у реки.
– Стирать они пошли, значится. Вдвоем, понятное дело, на мостках, где бабы всегда собираются. Тут, видать, демон ее и подстерег. Из-за кустов выскочил – да и на нее. Говорят, с зубами из чистого золота, на голове рога, навроде оленьих, на ногах копыта, а руки, руки такие сильные, что ему подкову раскрошить, что твою ковригу. Ну, Найла понятно, наутек, в деревню, стало быть. Народ созывать. – Он вздохнул, рукавом утирая вспотевшее лицо. – Да только поздно было. Покуда докричалась, пока разобрались, что к чему, пока добежали – порешил он девчонку-то. Снасильничал и порешил…
– А вы что же?
Пока Ораст, как ни старался, не мог разглядеть здесь вмешательства потусторонних сил. Обычный разбойник, каких тьма гуляет по дорогам. Вот и у Тиберия в доме рассказывали, будто неспокойно в Амилийском лесу, что завелись там лихие молодцы, которым что сморкнуться, что человека жизни лишить – едино. Должно быть, кому-то из них и попалась несчастная девица.
Но когда он поделился своими соображениями с возницей, тот упрямо затряс головой.
– Не был ты там, и не говори! – рявкнул он с неожиданной злостью. – А я все видел своими глазами. Побежали мы к нему, Ситен впереди всех, да Найла за ним, и мы с мужиками… а демон как завопит дурным голосом, и откуда ни возьмись – толпа нежити сзади. На вид, словно всадники на конях, да огромные, всемеро человека здоровее, и тоже голосят не по-нашему, а в лапищах – плети железные… Такого страху нагнали, только держись! А оглянулся я – Ситен уж лежит. Главный демон-то его и сразил. Найла говорит, молнию пустил в него, и наповал. Да только сам не видел – врать не буду… Вот так-то. – И крестьянин смолк, утомленный рассказом, с видом человека, исполнившего трудное, но необходимое дело. – Вот так, – повторил он. – А ты говоришь…
Ораст пожал плечами. Ему не было дела ни до несчастной дочки кузнеца, ни до ее папаши, представавшего из слов возницы тупым животным, ограниченным и жестоким, из той породы, которую жрец ненавидел до дрожи. Однако что-то в рассказе возбудило его интерес, и он не удержался, чтобы не спросить:
– А выглядели они как?
– Кто?
– Демоны, кто же еще!
– А…
Крестьянин почесал в затылке. Вопрос явно застал его врасплох и потребовал напряжения всех умственных способностей. Он долго молчал, шевеля губами, собираясь с мыслями, но наконец отозвался:
– Да вылитые демоны, что тут говорить. Первый, что Орвиллу сгубил – огромный, поперек себя шире, да пестрый такой, что глазам больно смотреть. Переливается весь. Зеленый, синий, красный – ну чисто шут в балагане. А рожа круглая, злобная, глазищи так и сверкают, да крылья черные за плечами так и хлопают…
– А другие?
– Другие? Тех особо не разглядел. Вот только первый самый, что прямо на меня несся – вот того запомнил. Волосы черные, длинные, сам в кольчуге. На солдата похож – да только разве ж великаны такие бывают?! И еще – глаза у него синие. Митра свидетель, синие, точно небо на закате! Таких глаз, я почитай за всю жизнь свою ни разу не видел. Сразу ясно, демон – не человек же.
И крестьянин торжествующим взглядом окинул попутчика. Теперь, когда приведен был решающий аргумент, говорить стало не о чем. И без того все ясно, что уж тут спорить…
И Ораст не стал возражать. Теперь, больше чем когда-либо, он уверился, что за демонов из преисподней перепуганные селяне приняли самых обычных разбойников или наемников, случайно оказавшихся в этих местах. Может, те и впрямь были необычайными здоровяками, хотя, как гласит пословица, с перепугу и мышь с медведя покажется.
Однако он благоразумно не стал высказывать своих соображений попутчику.
Одна лишь деталь задела его воображение: то, как красочно описывал первого злодея крестьянин. Таким вполне мог показаться простаку, никогда в жизни своей не видевшего придворных вельмож – ибо сельские дворяне одевались куда проще и скромнее – любой из столичных франтов. Другое дело, что в амилийскую глушь придворные, насколько он успел заметить, попадали довольно редко. За все время, что жил у барона, Ораст видел там, если не считать барона Амальрика, лишь соседа Тиберия, Патрида, да двух принцев.
Да! Двое принцев, что приехали незваными всего седмицу назад и уехали на другой же день…
– Постой, когда, ты говоришь, это случилось?! Возница обернулся, пораженный горячностью в голосе жреца.
– Да как молотить закончили. – Он зашевелил губами беззвучно, подсчитывая. – Точно! Шестого дня… А что такого?
– Нет, ничего, – отозвался Ораст как мог равнодушнее.
Ни доказать, ни объяснить он все равно ничего не мог – а что толку говорить попусту. Тем более, этот простак все равно никогда не поверит его несусветному предположению. Да и у него самого не было никакой уверенности в том, что внезапно осенившая его догадка имела хоть какое-то отношение к истине. Ведь, и правда, если задуматься, к чему вельможному принцу связываться с крестьянской девкой? Что он в ней, чумазой, нашел?