Амальрик не без гордости взглянул на плоды своих рук. Даже его суровый наставник в Торе не нашел бы, в чем упрекнуть питомца. Убийство свершилось молниеносно и, главное, бескровно. Одеяние жреца осталось незапятнанным, а это именно то, чего добивался барон.
Он вспомнил, как Ораст тряс перед ним своей старой рясой, которую притащил из Амилии. Мол, Марна приказала ему взять ее. Амальрик с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Ну ладно, ведьма, она слепая, да и столько зим не вылезала из своей норы – ей простительно! Но этот-то, этот храмовый тихоня! Неужели он не помнит, что в Немедии у жрецов рясы желтые? Он представил себе заговорщика в охряном облачении на фоне белоснежных риз и фыркнул.
Ему вспомнилось, что негодная ряса так и осталась лежать у камина, где Амальрик собирался, да так и не успел сжечь ее. Не забыть бы спалить эту тряпку, когда вернется}..
Распахнув дверь, что вела, как ему было известно, в подсобные помещения храма, он втащил внутрь труп, когда услышал, что Ораста, оставшегося снаружи, выворачивает наизнанку.
Ему пришлось отхлестать этого слизняка по щекам, прежде чем тот пришел в себя.
Поняв, что от незадачливого чернокнижника помощи ждать не приходится, немедиец сам раздел труп, после чего отволок его к маленькой кладовой, вскрыть которую не составило труда. Он втиснул в тесное, захламленное помещение мертвое тело и набросал сверху садовые инструменты и мешочки с удобрениями.
Волей Митры, до вечера его не обнаружат…
Отдуваясь и утирая выступивший пот на лбу, барон обернулся наконец к своему спутнику, с возмущением увидев, что тот стоит, как стоял, точно впечатавшись в стену, глядя в никуда пустым, ничего не выражающим взором. Неслышным шагом Амальрик подошел к жрецу и с такой силой встряхнул за плечи, что у того едва не оторвалась голова.
– Щенок! – прорычал барон. – Возьми себя в руки, слюнтяй!
Постепенно взгляд Ораста сфокусировался на нем. Он часто-часто заморгал, точно приходя в себя от шока, но губы его шевелились по-прежнему беззвучно, и он не мог выдавить из себя ни единого слова. Без лишних церемоний Амальрик сунул ему в руки одеяние жреца и резные ножны красного дерева, на длинном шелковом шнурке, в которых покоился ритуальный нож.
– Пошевеливайся.
Неловкими движениями Ораст принялся натягивать на себя платье, и барон с презрением заметил, как дрожат его руки. Порывшись в кошеле на поясе, он извлек маленькую черную коробочку и, открыв крышку, выкатил на ладонь зеленоватую пилюлю. Затем, оценивающе взглянув на Ораста, добавил вторую и протянул жрецу.
– Проглоти. Это тебя взбодрит.
Не рассуждая, Ораст повиновался. Не прошло и нескольких мгновений, как немедиец отметил с удовлетворением, что мертвенная бледность отступила, руки перестали трястись, а взгляд жреца понемногу обрел осмысленность.
Он вздохнул с облегчением. Средство это было крайне опасным, и он берег его на крайний случай, ибо, как предупреждал его продавец пилюль, хитрый старый шемит Мана, стоит хоть чуть-чуть переборщить, и лекарство превратится в яд. Интереса ради, в Торе барон испробовал его на одном из рабов. От пяти горошин с ним сделался припадок, он задышал часто, точно собака, бежавшая под палящим солнцем, на губах выступила пена, и он рухнул замертво. Амальрику понадобилось провести еще несколько опытов, чтобы доподлинно убедиться, в каких дозах снадобье безопасно, зато теперь он мог без страха воспользоваться им.
Пока жрец натягивал на себя белое с черной каймой облачение, немедиец собрал в охапку одежду пажа, облил ее маслом из светильника и поджег. В огонь полетели и накладные кудри. Дождавшись, пока одежда догорит, барон затоптал умирающее пламя ногами и разметал по сторонам пепел.
Да простит его Митра за то, что он загваздал пол в святилище!
Он внимательно оглядел жреца с головы до ног. Вроде нет ничего, что отличало бы его от вереницы таких же белоризников. Тем более, что юнец, похоже, начал приходить в себя.
На вид, состояние Ораста не внушало опасений, разве что возбужден он был сильнее обычного, и, поправив ножны, висевшие, как того требовал обычай, у жреца на шее, Амальрик удовлетворенно кивнул. Он выполнил все, что требовалось от него. Снабдил планом храма, помог проникнуть внутрь незамеченным, дал возможность попасть в святая святых и принять участие в церемонии, смешавшись с остальными жрецами. Дальше Орасту предстояло идти одному.
– Справишься? – спросил он, когда они подошли к развилке, где пути их должны были разойтись. – У тебя теперь есть все необходимое. И главное – не забудь подменить кинжал. В самом конце, как я тебя учил! Чтобы по рукояти никто не заподозрил неладного.
Ораст кивнул. Глаза его в последний раз с мольбой задержались на немедийце. Видно было, что он отчаянно трусит при мысли, что дальше ему надлежит двигаться самому, однако просить Амальрика идти с ним и дальше не позволяла гордость. К тому же накануне дуайен объяснил, почему это невозможно. Так что теперь, какие бы опасности не поджидали жреца впереди, ему предстояло встретить их в одиночку. И, резко развернувшись на каблуках, он стремительно, точно чтобы не растерять остатки решимости, двинулся вперед по темному коридору.
И сейчас, стоя на открытом дворе в ожидании, пока выйдут из дверей храма жрецы, барон мысленно прочерчивал путь, который надлежало проделать Орасту.
Он не испытывал тревоги. Ибо они с Марной полагались не на слабые силы человеческие, над которыми властна любая случайность, любая превратность судьбы, но на безупречность магии, для которой не существовало ничего невозможного.
Так, его собственное заклинание, пущенное в ход, когда они только подъезжали к храму, безошибочно, точно лису на охотников, вывело к ним одного из служителей Митры, что должен был принять участие в церемонии, дабы Ораст мог занять его место.