Поднатужившись, он сорвал колонну с места и швырнул ее оземь. Мраморный столб раскололся на восемь частей, и куски его покатились по лестнице, следом за поверженными львами.
За вторую колонну чудовище принялось иначе. Теперь оно не пыталось вырвать ее из земли, но, напротив, толкало внутрь, уперевшись рогами. Конан не знал, есть ли предел неимоверной силе Зверобога – но она превышала все виденное им доселе.
Колонна пошатнулась. Трещины паутиной разбежались у ее основания. И медленно, как падает срубленный дровосеками дуб, колонна рухнула внутрь храма. Истошные вопли донеслись изнутри, и киммериец понял, что задело кого-то из жрецов.
Пора было с этим кончать!
Холодная ярость опалила киммерийца. За те дни, что провел он в Тарантии, столица Аквилонии успела полюбиться ему. Он привык к ее неумолчному шуму, неугомонной веселости, к радушию жителей, проникся уважением к их отваге и невозмутимости, с которой встречали они любые напасти.
Этот город не был ему родным – но Конан почувствовал, что готов защищать его до конца. Никакая нежить не посмеет стереть с лица земли его Тарантию!
Внезапно, словно что-то толкнуло его, он оглянулся на дорогу, ведущую к королевскому дворцу, и с изумлением увидел, как скачет им навстречу от Лурда одинокий всадник. Орлиный взор киммерийца опознал в грузной фигуре, мешком сидящей в седле, наследного принца Нумедидеса.
– Нергал его побери! Тоже мне герой нашелся!
Варвар сплюнул сквозь зубы.
Должно быть, принц, окрыленный победой на ведьмой, решил потягаться силой с чудовищем. Он и раньше-то не блистал умом, а теперь, должно быть, после схватки во дворце у него и впрямь что-то сдвинулось в голове!
Будь прокляты все эти смельчаки-неумехи, лезущие на рожон!
Конан огляделся по сторонам. Против Цернунноса должно найтись оружие.
Огонь, подумалось ему вдруг. Странно, что никто не догадался раньше…
Свистящим шепотом он подозвал двоих боссонцев, жестом указывая в глубину храма, туда, где горели светильники из обожженной глины. Хмурые лучники кивнули. Три тени неслышно скользнули в темный зев святилища.
А Цернуннос тем временем принялся за третью колонну. Он явно не намеревался останавливаться, пока не разрушит храм до основания.
Широко расставив ноги, уперевшись, так что острые копыта оставляли глубокие борозды в камне, Зверобог пытался вывернуть из земли третий столб. Крыша храма, лишившись поддержки с одной стороны, угрожающе трещала, и жрецы в храме выли от страха, сознавая, в какую ловушку загнали себя.
Один из служителей, потеряв голову от ужаса, ринулся вперед, обгоняя троих солдат, осторожно крадущихся к чудовищу с пылающими светильниками. Конан пытался удержать его… Но с тем же успехом можно было пытаться остановить сбесившуюся лошадь.
Размахивая деревянным образом Митры на тонком древке, какие жрецы выносили на торжественные процессии, человек в белом одеянии ринулся вперед, прямо на Бога-Оленя.
– Митра, спаси нас, избави от скверны лесной! – кричал он.
Незрячим взглядом красных глаз демон вперился в него. Он нагнул голову. Острые белые рога поддели несчастного, и кровь его заструилась по ним.
Цернуннос поднял голову. Труп жреца все так же висел, распятый, на его рогах. Кровь текла по звериному лику бога. Жирный, раздвоенный на конце язык с наслаждением слизывал алые капли…
Конан с яростным криком бросился на демона и, не добежав нескольких шагов, метнул в него лампу, полную горящего масла. Боссонцы повторили его маневр. Снаряд одного ушел в сторону, и пламенник разбился о колонну, но зато два других нашли цель. Киммериец, успевший отпрыгнуть в сторону, затаив дыхание наблюдал. Если план его сработает…
Оба светильника разбились, угодив один в бедро, другой в бок Цернунноса. Кипящее масло потекло по грубой замшелой коже. Пламя стремительными язычками взмыло вверх по оставленным маслом дорожкам.
Сейчас!..
Киммериец сжимал рукоять меча, бесполезного в борьбе с демоном, но придававшего ему уверенности. Огонь разгорался! Вот уже зарделся мох, покрывавший ноги лесного исполина. Еще немного – и тот вспыхнет, как факел, весь объятый пламенем!
Но огонь зашипел и погас так же внезапно, как и разгорелся. Точно чудовищный порыв ветра задул его. Зверобог даже не заметил этого, не ощутил ни малейшей боли, как когда тот отчаявшийся смельчак пытался ударить его мечом.
Конан нахмурился. Что же делать, если эту тварь не берет даже огонь?
Обернувшись, он увидел, что Нумедидес почти уже достиг храма. Но на подъездах к святилищу конь его внезапно заартачился. Как ни нахлестывал его принц, скакун храпел и упирался, дрожа всем телом, и ни плетка, ни уговоры не могли заставить его двигаться вперед.