Просился с языка вопрос на тему, порожденную где-то взятой информацией о том, что не видимый сам не может видеть. Хотя там вроде речь шла о человеке-невидимке, и проблема заключалась в его прозрачности. Что-то слышал о том, что лучи света будут проходить через его глаза и прозрачный человек окажется слеп. Тут же какой-то покров, который, наверное, действует как плащ невидимка, то есть направляет лучи света в обход тела. Правда вроде и тут человек останется слеп, поскольку свет пройдет в обход глаза. Нужна щель в плаще, чтобы свет попадал на глаза, а никакой щели я тут не вижу.
— Второй, но я две карты изучила. Вся сила в них пошла, — она ответила машинально и тут же стала оправдываться, почему уровень маленький.
— Сильно, — признал я ее заслуги, размышляя над тем, что делать дальше.
— Да о чем мы вообще? Тут вон что творится. Конец света какой-то. Я маме не дозвонилась. Боюсь, с родителями что-то случилось, — супруга осознала, что мы говорим совсем не о том, о чем должны бы беспокоиться в сложившейся ситуации.
— Успокойся, все будет хорошо, — уже понимая, что от этой спасательной миссии не отвертеться, поймал невидимку в объятья.
Нет, я был не против попробовать спасти ее родителей. В особенности тещу. С тестем были кое-какие сомнения, но не настолько, чтобы тещу спасать, а его бросить. Тесть был против нашего с Ольгой брака, и я его не любил. Точнее это он искренне не любил меня, запретил дочери встречаться со мной и сказал, чтобы моей ноги в его доме не было, а я же просто ответил ему той же монетой. Теща приезжала к нам в гости почти украдкой. Тесть знал об этом и даже интересовался как у нас дела. Скорее всего, он уже простил дочь и понял, что был неправ, но признать этого не мог. Я же, считая себя правым со всех сторон, не мог пойти на поклон и предложить все забыть. Это же надо сказать что-то вроде: Да нахрена тебе этот инвалид? Посмотри лучше на Наильчика. Он же парень хоть куда. У него свой автосервис и не гараж какой-нибудь, а настоящий.
— Вот не надо этого. Я же вижу что твориться, — предельно собрано и без намёка на возможные слезы ответила на мои слова супруга. — Забудь, что там когда-то сказал папа. Сейчас не время об этом вспоминать. Возможно, он вообще уже мертв или превратился в монстра. Вообще мама и папа наверняка уже мертвы или обратились в чудовищ, но мы все равно просто обязаны проверить. Они были на даче, если что, — тут Ольга стала видимой и констатировала. — Невидимость первого уровня. Всего пять минут. Могла бы включить снова, но нужно десять жизненной силы, а у меня столько нет.
— Как я рад, что ты цела, — увидев родное лицо и резко меняя скользкую тему, провел тыльной стороной ладони по щеке любимой женщины.
Услышавшему имя Ольга русскому человеку обычно на ум приходит девушка со славянской или хотя бы европейской внешностью, но моя жена так не выглядит. В ее внешности легко угадывается изрядная примесь татарской крови. Если быть точным она полукровка. Ее отец татарин, а мама русская. От отца Олюшка унаследовала темные волосы, форму глаз и некоторые черты лица, так что принять ее за русскую, мягко говоря, сложно. Возможно, именно благодаря смешению кровей она получилась столь красивой, что я готов любоваться ею днем и ночью, несмотря на то, что мы в браке уже относительно приличное время. За это время некоторые успевают нажиться и развестись, а у нас прямо длинный медовый месяц.
Обратил внимание, что в ее облике появилось нечто новое. На щеках и лбу имелись точки, сгруппированные в треугольники. Такие же треугольники, расположившись по бокам шеи, выглядывали из-под воротника. Нарисованными они не выглядели. Скорее походили на чуть выпирающие родинки, да вот только цвет имели не привычный, а совсем уж бледно-зелёный. Будь освещение чуть похуже, и я бы, наверное, их и не заметил.
— Я тоже рада, что ты жив, — супруга положила мне левую ладонь на щеку внутренней стороной.
Правая рука её оказалась занята железной, слегка измятой, поцарапанной и сильно заляпанной кровью ножкой от чего-то. Понятно, что именно ей она набила столько зомби, что взяла второй уровень и выучила умение. Так и представилось, как моя девочка из невидимости раскраивает своим орудием головы зомби одному за другим. Как она пробирается к пожарному выходу метр за метром. Аж гордость берет, что это моя жена. Не кисейная барышня и не фарфоровая кукла, а настоящий боец. Но помимо гордости еще берет и страх. Она легко могла погибнуть и этого нельзя отрицать.
— Это что такое? — еще раз провел по щеке, касаясь точек.