Почувствовав, что его критикуют, Абу вспрыгнул хозяину на плечо и обиженно залопотал на своем обезьяньем языке.
Девушка тяжело дышала, согнувшись и взявшись за бок. Когда наконец ее дыхание немного успокоилось, она прижала друг к Другу ладони обеих рук и закрыла глаза, а затем несколько раз потянулась. Двигалась она очень грациозно и, судя по всему, такие упражнения были для нее довольно привычны.
— Прости, — хмыкнул Аладдин. — Мне очень жаль. Тебе нечасто приходится бегать, а?
— Да уж, тебе, наверное, очень жаль, что ты спас меня от того человека, который чуть не отрубил мне руку. И ты прав, мне не так уж часто приходится бегать от людей. Я только иногда бегаю наперегонки с Раджой, моим… — она умолкла на мгновение, словно подбирая подходящее слово, — … псом.
Похоже, эта девушка что-то недоговаривала. Хотя не нужно быть гением, чтобы догадаться, что она наверняка провела всю свою жизнь на женской половине какого-нибудь богатого дома или имения.
— А, кстати, где мы сейчас? — спросила она, резко меняя тему и оглядываясь по сторонам.
Они устроили себе передышку на широком перекрестке между тремя какими-то полуразрушенными строениями, о назначении которых теперь можно было только догадываться. Поблизости не было видно ни души. Сухой жаркий ветерок, налетающий из пустыни, покачивал чахлые былинки и какие-то вялые сорняки, пытающиеся пробиться по обочинам плотно утоптанных дорог.
Единственными звуками, доносившимися до них, был шум какой-то возни, вероятно, драки — пронзительные вопли, перемежающиеся жутким влажным хлюпаньем.
Аладдин внезапно осознал, как это все должно выглядеть в глазах девушки. Она совсем одна, с каким-то незнакомцем, очутившаяся неизвестно где и не имеющая представления, как вернуться домой. И если бы на его месте оказался не тот человек — то есть какая-нибудь более опасная разновидность Уличной Крысы, — то это было бы именно такое место, где он мог расправиться со своей жертвой, прежде чем обобрать ее до нитки. И ее криков здесь никто бы не услышал.
— Я, конечно, могу тебе сказать, как называется это место, но вряд ли ты его знаешь, — произнес Аладдин, стараясь держаться как можно дружелюбнее. Вскочив на ноги, он оживленно затараторил, размахивая руками, как заправский проводник, знакомящий гостей города с его достопримечательностями.
— Представляю вашему вниманию самый оригинальный и старинный из беднейших жилых районов Аграбы. Только подумайте, но у некоторых из этих живописных улочек даже нет названия! Местные жители называют их, например, «переулок за домом Хакима» или «вонючий тупик возле крысоловки». Среди ближайших достопримечательностей можно упомянуть Оттоманскую мечеть, вон в той стороне… ею не пользуются уже несколько столетий, разве что голуби и бездомные бродяги, если налетевшая из пустыни пыльная буря вынуждает их искать убежища.
Девушка нахмурилась. Она не сердилась — скорее, безуспешно пыталась в чем-то разобраться. Что-то из того, что говорил Аладдин, — а ему казалось, что он говорит самые простые вещи, — ускользало от ее понимания.
— Эй, что из моих слов тебе непонятно? — поинтересовался Аладдин. — «Голуби» или «пыльная буря»? А может, «вонючий»?
— На самом деле это было слово «бездомные», — медленно сказала девушка. — Эти люди… они что, живут в заброшенной мечети?
— Только время от времени. Вообще-то это довольно жуткое местечко. Некоторые говорят, что там водятся привидения. Кстати, раз уж зашел разговор о доме… есть такое место, куда мне стоит тебя проводить?
Конечно, это было самое правильное. Спасти милую девушку, доставить милую девушку домой. Отказаться от награды. Или, ладно уж, взять награду. Если, конечно, ее предложат. Разве за это не полагается награда? Хотя в действительности, скорее всего, на него бросят один-единственный взгляд, схватят девушку и прикажут ему убираться подобру-поздорову. Да еще и ятаганом пригрозят.
Оставалось только надеяться, что она живет очень далеко, поэтому провожать ее придется долго.
Например, в каком-нибудь оазисе посреди пустыни. Это было бы лучше всего.
Он был приятно удивлен, когда девушка вдруг покачала головой.
— Лучше покажи мне твой дом. Я хочу посмотреть, где ты живешь.
Аладдин внезапно почувствовал, что краснеет от смущения — состояния для него крайне необычного. Он принялся ерошить свои черные волосы, чтобы она ничего не заметила.
— Да ну, вряд ли тебе это будет интересно. В нем нет ничего особенного.