…И в следующий миг уткнулся лицом в мягкую и прочную ткань ковра.
Но расслабляться было некогда: ударившись в панику, Абу кинулся навстречу ему через озеро и теперь застрял на последних трех камнях, еще не исчезнувших в лаве. Кончик его хвоста уже начинал дымиться.
Повинуясь воле Аладдина, ковер сорвался в крутое пике прямо туда, где металась перепуганная обезьянка. Аладдин на лету схватил Абу за его многострадальный обгорелый хвост и вздернул вверх.
Ковер снова взмыл выше, спасаясь от жара, и помчался быстрее. Горячий ветер ударил им в спины: обернувшись, Аладдин увидел, что вся лава поднялась исполинской волной, которая уже нависла над их головами, готовая обрушиться в любую секунду.
— Быстрее! — крикнул он.
Волшебный ковер удвоил скорость и нырнул в проход, ведущий из пещеры. В следующую долю секунды волна ударила в стену позади них. Лава прорвалась в тоннель и продолжала прибывать, как будто ей не было конца.
Они мчались через бесчисленные пещеры с сокровищами, как сокол, настигающий добычу. Аладдин и Абу пригнулись, когда ковер одолел последний проем и оказался в самой первой сокровищнице.
Аладдин уже почти вздохнул с облегчением…
Но тут гигантские груды золота вдруг начали взрываться одна за другой.
Каждая бесценная гора превращалась в вихрь жидкого огня и пепла, который бил прямо в потолок — и в парящий под ним ковер. Аладдин еще кое-как пытался править ковром, разрываясь между страхом за собственную жизнь и горем из-за уничтоженного сказочного богатства. Когда взрывы ударили в потолок, своды пещеры начали проваливаться — огромные валуны и каменные плиты, слагавшие голову тигра, сыпались вниз, как бомбы. Земля стонала и ревела от гнева, разочарования и боли. Из каждой трещины, как кровь, струилась раскаленная лава.
Не выдержав мучительного жара, Аладдин прикрыл лицо руками, предоставив ковру искать путь наверх самостоятельно. Теперь они мчались над стремительно разрушающейся лестницей в тигриной глотке, прижимаясь друг к Другу, как будто это могло помочь им спастись.
Они уже почти достигли самого верха, когда вдруг огромный сталактит обвалился с потолка прямо на ковер. Под тяжестью камня ковер нырнул вниз. В последний миг Аладдин, не расставаясь с Абу, изловчился спрыгнуть и ухватиться за последнюю ступеньку у самого края тигриной пасти. Пещеру так трясло, что ему не хватило сил подтянуться и выбраться наружу.
И тут, каким-то чудом, совсем рядом возник старик.
— Помоги мне! — крикнул Аладдин.
— Отдай мне лампу! — потребовал старик.
Аладдин едва поверил своим ушам — до того безумно это прозвучало.
— Я сейчас сорвусь! Скорее дай мне руку!
— Сначала отдай мне лампу! — стоял на своем старик, дико тараща глаза.
Жажда жизни взяла верх над логикой. Аладдин кое-как дотянулся одной рукой до кушака, куда сунул лампу, и протянул ее старику, отчаянно продолжая цепляться второй рукой за край пропасти.
Старик схватил лампу и торжествующе каркнул:
— Да! Наконец-то!
Аладдин уже успел нащупать ногой какую-то щель, а Абу наконец соскочил с его головы, так что держаться стало немного легче.
Старик приблизился к краю с угрожающим блеском в глазах.
И вдруг ударил по пальцам Аладдина своим посохом.
— Что ты делаешь? — завопил Аладдин.
— Вручаю тебе твою награду. Твою вечную награду.
Старик, сделавшийся теперь почему-то заметно выше и без горба, выхватил зловещий на вид черный кинжал и замахнулся.
Абу вцепился зубами в палец на его ноге.
Старик заорал — и все-таки успел пнуть Аладдина по руке.
Аладдин сорвался вниз и полетел во мрак пещеры, навстречу лаве и верной гибели.
Мягкий упругий толчок дал ему понять, что ковер снова успел подхватить его. Короткий обезьяний писк означал, что Абу тоже спасен. Кренясь и подрагивая, усталый, обожженный и побитый камнями ковер медленно опустился на высокий утес над морем лавы. Аладдин в смятении смотрел, как исполинская тигриная пасть над их головами широко зевнула, взревела в последний раз и захлопнулась, снова скрываясь под дюнами песка.
Аладдин очутился взаперти в сотнях футов под землей без выхода, без сокровищ…
…И без лампы.
Жасмин и джинн
Даже само солнце, восходящее над Аграбой, казалось тусклым по сравнению с золотым сиянием куполов султанского дворца.
Принцесса Жасмин просто кипела от гнева.