Алексей Пронин Время жестких мер
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Странный сон снился ей в ночь на понедельник. Семейство Князевых праздновало годовщину даты. Звенели фужеры, галдели люди. Она смеялась над остротами Максима (верный признак, что в доме гости), выискивала кого-то глазами. Вышла на балкон в коктейльном платье – сзади подкрался незнакомец, обнял за талию. Она собралась возмутиться – почему он прячется от ее мужа, ведь они хотели обо всем рассказать – но незнакомец пропал, она стояла одна на пустом балконе. Налетел шквалистый ветер, выдул из дома гостей. «Забери Данилку из школы, – вещал Максим, собираясь утром на работу (можно подумать, она сама не знает, что делать с собственным ребенком). – Приготовь обед, вымой пол, не забудь проверить, как Данилка скачал из Интернета сочинение. Я приду поздно, усталый, голодный…»
Окончание сна напоминало боевик про похищение. Она тряслась в железном кузове со связанными руками и заклеенным ртом. Машина шла по проселочной дороге, из кабины доносился грубый гогот. Таяла в прошлом роскошная квартира на улице Депутатской, таял ухмыляющийся Максим, третьеклассник Данилка, размазывающий слезы кулачком. Таяла смешная машинка со значком «Тойоты» на капоте, таяла легкая, благополучная жизнь…
Она проснулась. Не в кузове. Все на месте – по крайней мере, элитная квартира в новом доме. Не сказать, что тело переполняла энергия. Пошатываясь, вышла в зал, встала перед огромным «французским» зеркалом. Последнее стоило денег, но действительность не приукрашивало. «Почему Бабу-ягу после утренника не разгримировали?!» – «А ее никто и не загримировывал!» Она уныло разглядывала скомканное существо в кружевной сорочке. Было в этом что-то декадентское. Не поправлялась ли она? Добрела до ванной, встала на напольные весы, привычно втянув живот. Цифры мельтешили. В голове творилось то же самое. Нет, она по-прежнему Князева Кира Ильинична (терпеть не могла свое отчество, было в нем что-то старческое), тридцать три года, замужем за директором фирмы «Реалком» Максимом Князевым. Второй этаж комфортабельной новостройки в тихом и зеленом уголке Центрального района. Полгода не работала, а до того дня, когда акции компании резко скакнули вверх и Максим едва не застрелился от счастья (так и сказал: я абсолютно счастлив, надо застрелиться, ведь больше такого не будет) – трудилась… Впрочем, какая разница, где она трудилась?
Цифры на весах, наконец, успокоились. Полсотни с хвостиком. Толстеете, Кира Ильинична. Становитесь горизонтально ориентированной. Пора сниматься в рекламных роликах – играть людей до похудения. Что творилось в голове? Максим отравил за ужином? Не должен, родная жена не препятствует счастью мужа на стороне. Данилку второго дня отправили к свекрови в Тасино (школа не убежит), прислуги в доме не держали. Максим уехал на работу, и это событие она опять проспала. Она отогнула клеенчатую шторку над ванной – поморщилась, гнильцой попахивает, менять пора. Максим перед работой душ принимал: сырость, потеки на стенах, забрызгал потолок. Зачем перед работой принимать душ? Можно подумать, она не знает…
Наличие у Максима любовницы она вычислила давно. Он не опускался до таких пошлостей, как помада на воротниках, забытые презервативы в карманах, не удаленные сообщения. Но она умела наблюдать и сопоставлять факты. Реакция на отдельные слова, судороги лицевых мышц, нюансы поведения, когда он приходил к ней ночью, чтобы рассказать о своей великой любви, а она мучительно размышляла, не зарядить ли ему в челюсть, или потерпеть еще годиков пять.
Голова трещала. Что-то с ней было не в порядке. Спала не тем боком? Ей казалось, что в окружающей обстановке что-то меняется. Рвался глашатай из подсознания, чтобы сообщить потрясающую новость. Она недоуменно озиралась. Вроде все как всегда – ванна сверкала кафелем, хромированные полочки, еще одно зеркало… А что тогда? Она встала под душ, почистила зубы, подставила макушку звенящему напору, чтобы устранить пульсирующую боль в лобно-височном отделе головного мозга…
Она прошлепала в халате на кухню, заварила кофе и устроилась в кресле в гостиной, подтянув к себе сервировочный столик. В огромной квартире царила оглушительная тишина. Может, собачку завести неутомительной породы?
Странно, ей не хотелось никуда идти. Она не помнила, когда в последний раз выходила из дома. Что имелось на текущий день? Данилка завис у свекрови. Мать Максима терпеть не могла невестку (взаимное чувство), но души не чаяла в восьмилетнем внучонке, освоившем компьютер и ныне с успехом осваивающем дворовую культуру, находя при этом всемерную поддержку у Максима, считающего, что человек в своей жизни должен пройти все – за исключением тюрьмы, глада и преждевременного мора. С данной стороны все было спокойно (относительно). Разводиться в ближайшие дни они не собирались. Любовь прошла, но осталась квартира, которую жалко пилить, машины, загородный дом на Ордынской дороге, да и вообще…