Тамара Александровна пожаловалась Альбине. Когда он вернулся в спальню, чтобы воспользоваться платяным шкафом, супруга уже не спала. Сидела, нахохлившись, в мятой ночной сорочке, уныло рассматривала родинку на плече. Смолин отвел глаза. Застывшая, холодная красота в последнее время не вдохновляла.
– Ты должен быть посдержаннее с мамой, – хмуро сказала Альбина. – Я понимаю, что она тебе надоела до полного неприятия, но мы же цивилизованные люди, нет? Сегодня она уедет. А на следующей неделе собирается обратно в свою Кыштовку.
– Хорошо, я напрягусь, – пообещал Смолин, забираясь в шкаф. – Ты не слишком рано встала?
– Нет, – возразила Альбина. Судя по шелесту и кряхтению пружин, она избавлялась от ночной сорочки и тянулась за «рабочим» бельем. – В отличие от некоторых, мой утренний сон не делится на две части – до звонка будильника и после. Если надо, значит, надо.
Когда он выбрался из шкафа, Альбина уже облачилась в строгое белье и изучала содержимое своей прикроватной тумбочки – с таким видом, словно в ней чего-то не хватало. «Вибратора, – подумал Смолин, – идентичного натуральному. Не удивлюсь, если в один прекрасный день нас станет трое».
Их отношения перетекали из зоны умеренной прохлады в зону приличных холодов. Теща Тамара Александровна придерживалась стойкого мнения, что эти двое – не пара. Она пронесла это мнение через долгие семь лет и только укрепила его. Теперь того же мнения придерживались остальные участники вялотекущего семейного триллера. Детей в семье не было. Кто бесплоден, не выясняли. Альбина работала в похоронном агентстве «Белая ночь» – мало того, она им руководила и даже придумала название (довольно спорное). В светлом прошлом Альбина торговала цветами, впоследствии бизнес разросся, потом скончался родной брат, и весь его печальный бизнес придавил Альбину мертвым грузом. Нормальные люди советовали продать бизнес. Альбина колебалась. Последней каплей стал скандал, устроенный Смолиным. Отличное решение – выслушай мужа и сделай наоборот. Она попробовала и втянулась. Клиент всегда мертв, все такое. Да и люди стали умирать чаще, денег у безутешных родственников стало больше – в связи с неуклонно растущим благосостоянием граждан…
– Ты опять к своим покойникам? – равнодушно спросил Смолин.
– А ты опять к своим живым? – парировала Альбина.
– У меня тоже случаются покойники, – похвастался Смолин. – Работаем по наследствам. А те, кто их составляют, имеют странное свойство умирать раньше, чем планируют. Но общаемся мы – тут ты права – исключительно с живыми.
– Кстати, о наследстве, – задумчиво сказала Альбина.
– Хочешь сгрузить на меня своих клиентов? – насторожился Смолин.
Очень трудно вывести из равновесия холодную женщину.
– Нет. – Она презрительно скривила губы. – Не дождешься. Я вспомнила, как на старославянском языке звучало слово «наследство». Извини, дорогой, но это «задница».
– Да, отчасти ты права, – согласился Смолин. – В древнем своде российских законов – так называемой «Русской правде» – фигурирует именно это слово. Но, увы, дорогая, с ударением на «и». «Задни ́ца». И сразу другой смысл, верно?
Итак, он вывалился из дома, как из душного склепа. По привычке шагнул к гаражу, вспомнил, что машина переехала в автосервис, развернулся, зашагал обратно, мысленно подсчитывая, во сколько денег обойдется так называемый профилактический осмотр. Возможно, права любезная Тамара Александровна – зарабатывал ее зять немного. Смолин трудился в адвокатской конторе «Богоявленский и сыновья». В фирме царила атмосфера умеренно-демократической тирании. Больше всего там обожали пускать пыль в глаза. Никакими «сыновьями» в конторе не пахло, фамилия Богоявленский была псевдонимом некоего Шельмана Михал Михалыча (с такой фамилией уж точно репутацию не сделаешь), но данный факт тщательно скрывался. Любимым ругательством в конторе была загадочная для непосвященных фраза: «Иди ты в Андорру». Немногие знали, что в крошечном европейском государстве четверть века назад запретили адвокатов. Как класс. Тамошнее правосудие убеждено, что ловкие юристы могут и дьявола сделать богом, нечего им делать в суде, только головы морочат присяжным…
До станции метро «Заельцовская» оставалось четыре шага. Ехать – два пролета под Красным проспектом. Нужды в автомобиле не было. Но не успел он влиться в толпу, штурмующую стеклянные двери, как зазвонил телефон.
– Мама спрашивает, – сухо сказала Альбина, – не будешь ли ты столь любезен отвезти ее сегодня днем на улицу Станционную, где ее подберет один старый знакомый, с которым она поедет в Венгерово?