Эй, догоняй! – Она улыбнулась, наклонилась, серп заблестел в пшенице.
Она настоящая.
Я настоящий.
И все настоящее.
Питер стряхнул пот и посмотрел налево, где работал Джо. Это было непривычно, потому что слева всегда работала Рита, но сегодня жена осталась с Мосесом в травном доме.
– Ты не так ведешь. Надо вести ровнее, серп играет в пальцах, понимаешь? Тогда и мозолей не будет.
Подросток кивнул, но все равно продолжал делать по-своему. Ничего, еще пару деньков руки посбивает и научится как следует.
Монотонная работа не мешала посторонним раздумьям. Что же все-таки случилось ночью? Что такого страшного увидел блаженный Мо, в каком предвиде парень едва не остался навеки?
Раздались частые звонкие удары по железу, кузнец заклепывал разорвавшуюся цепь цепа. Рядом сидел Майнус и правил серп. В последний раз проведя камнем по блестящему полумесяцу, старик отдал серп владельцу и взял у Лины. Зрячими пальцами пробежался по лезвию, притворно хмуря брови, пряча в бороду улыбку. Племянница приплясывала на месте от нетерпения. Не иначе опять соревнуется с кем-нибудь. Нарочито медленно старик взялся за камень. Питер повел соломинкой по своему серпу. Правки пока не требуется…
Кати не работалось. После вчерашней медитации, еще одно словечко из словаря Алека, у девушки болела голова и все тело. Она даже не помнила, как добралась до дома… до дома? Вот она и стала называть так небольшую пристройку к лечебнице. Кажется, ее донес Макс, он такой сильный… Она невольно посмотрела вперед. Макс почувствовал взгляд, обернулся, ободряюще улыбнулся, Кати улыбнулась в ответ.
Большая толстая кошка мягко спрыгнула с печи, подошла к двери. Мявкнула, оглянулась на Риту. Целительница потянулась мыслью, открыв дверь. Кошка вышла, важно задрав пушистый хвост. Рита засмеялась, оглянулась на койку Мо. Нет, ничего. Она вернулась к рукописи, где со скрупулезной точностью записывала все мало-мальски значимые события деревни.
Утром она расспрашивала новичков о Мосесе, но не могла себя заставить задать один-единственный вопрос об Александре. Чем этот юноша так угрожает Церкви, что сам стратиг приказал его убить, нарушив неписаные законы?
Почему Александр говорил с Майнусом напрямую, что доступно лишь близким людям и Посвященным Ветру?
Почему, когда она прибежала на зов Майнуса, мысленная мощь юноши изменилась так, что она его не сразу узнала?
Много вопросов, а ответов нет… Она поставила точку и закрыла тетрадь. Пестрая вернулась, проследовала к теплой печке, но передумала и вспрыгнула на койку Мо. Тот вздрогнул и зашевелился, что-то пробормотал и рывком сел на кровати.
– Маритэ?.. – В голубых глазах плавало недоумение. – Где это я? Как я сюда попал?
– Это лечебница, ты в безопасности, все в порядке… – Рита недоуменно прервалась. Что-то было не в порядке.
Его рука погладила Пеструю, меченные огненной работой пальцы почесали за ушами. Кошка замурлыкала, перевернулась на спину, игриво тронула мозолистую ладонь лапками со спрятанными когтями.
– Что со мной было? – Голос его разительно отличался от того тихого монотонного речения, каким он отвечал на вопросы.
– Ты… – Рита пыталась подобрать слова. – Ты… Ну, мы считаем, что-то в твоем Узоре жизни что-то порвалось… или, наоборот, связалось…
– Связалось.
– …И это тебя едва не… – Рита заморгала. Что он сказал?
– Я сказал, связалось. Где моя одежда?
– Тебе пока нельзя…
– Можно. Я достаточно провалялся в постели. – Он ссадил протестующую кошку на пол, откинул одеяло. Пестрая, жалобно мяукая, заюлила под ногами. Льдистые глаза хмуро смотрели на женщину. Потом он улыбнулся, неуверенно, словно вспоминая, как это делается.
– Мосес…
– Маритэ. Пожалуйста. Зови. Меня. Влад.
– Почему? – только и спросила целительница.
– Мо умер.
Александр торопливо, пока не видит Лина, подул на ладони. У нее небось руки железом прокованы, вон как чешет… Подошел мальчишка с квасом, Алек отрицательно мотнул головой и с удвоенной энергией заработал серпом. Лина сказала спасибо разносчику, он чувствовал ее насмешливый взгляд. Ведь нарочно фору дает, чтобы мог догнать…
– Подставь-ка руки.
Алек удивленно вскинул глаза, девушка держала ковш, вкусно пахло хлебом и репой.
– Руки, говорю, давай.
Парень неуверенно протянул руки, Лина плеснула квасом. Мозоли страшно защипало, но сразу стало легче. Алек удержал высказывание, готовое сорваться с языка, сделал колоссальное усилие и поблагодарил. Девушка фыркнула.