Ни Кирану, ни Альде, ни Ише, ни доминусу было невдомек, что тем же вечером в Ахимсу прибыл некий торговец, чьего имени история не сохранит. Средних лет, худощавый, совершенно лысый, с унылым и больным лицом, он приехал из городка под названием Исток, что впоследствии сочли мрачной иронией судьбы. На одном из многочисленных рынков столицы он успел пожать руки двум собратьям-торговцам и ненароком коснуться пятерых случайных прохожих, а потом, кашляя и щуря слезящиеся глаза, отправился на постоялый двор, где дотронулся до хозяина, его жены и горничной.
После чего лег спать, и вся Ахимса уснула вместе с ним, ни о чем не подозревая.
– Итак, куда ты меня поведешь?
Они стояли у дома морвита. Альда теперь знала, что если свернуть направо, через два квартала попадешь на рынок; там было интересно, однако сегодня ей хотелось увидеть что-нибудь другое. Налево? Вчера ее привезли в паланкине с этой стороны, но по дороге она не поднимала шторки на окнах и ничего не видела. Они сделали немало поворотов, так что…
– Я покажу вам одну из самых красивых улиц этого города, – сказал Киран. – В нашем округе, да и в соседних ей нет равных. Конечно, праздничное убранство пока что закончено лишь наполовину, но так даже лучше – на третий день увидите, как она станет еще чудеснее.
Альда кивнула, пряча улыбку под вуалью. Киран разнервничался и стал выглядеть моложе; она вдруг поняла, что ученику морвита всего-то лет восемнадцать – то есть он старше ее не более чем на год-два. Как странно… во время их первой встречи дочь доминуса глядела на своего спасителя с благоговением, хоть и не сняла привычную маску высокомерия, а теперь ей все время хотелось взять его за руку – левую! – и ободряюще сжать пальцы.
«Это ведь всего лишь прогулка по городу в, смею надеяться, приятной компании».
Они пустились в путь. Киран свернул в узенький переулок, за которым открылся лабиринт лестниц, коротких и длинных, прямых и извилистых, зажатых между непривычно низкими домами – точнее, не такими уж низкими, повыше двухэтажного жилища морвита, но ей они казались карликовыми. Альда с трудом понимала, как там можно жить постоянно, недели, месяцы, годы – ведь ее комната у Иши, при всей своей крошечности, была лишь временным пристанищем, а не тем местом, где предстояло проводить половину отведенного судьбой времени. Альда привыкла постепенно заполнять собой каждую пядь окружающего пространства и не сомневалась, что этой комнатушки и этого домика ей надолго не хватит.
Преодолев витиеватый маршрут по улицам-лестницам, они оказались… в цветочном лесу.
Альда тихонько ахнула, ступив на черные каменные плиты этой улицы и устремив взгляд наверх, где густо переплелись ветви с синими, лиловыми и фиолетовыми цветами огромного размера, в которых с трудом можно было узнать розы. Лепестки кое-где тихонько, плавно опадали на овеянную сиреневатыми тенями мостовую, но большей частью ветви были покрыты бутонами. Она попыталась представить себе, каким будет это место на пике цветения – и не смогла.
– В Ахимсе растут не только гиацинты, – вполголоса заметил Киран, явно довольный произведенным впечатлением.
– Уж я-то знаю… – отозвалась Альда. – Я познакомилась со всем цветником, когда еще пешком под стол ходила, как выражается Зои-нэ. Но такой красоты нет ни в одной из Башен…
– А как же те светящиеся… растения, которые я видел внутри?
– Лунники. – Она скривилась. – На самом деле это не цветы. Когда-нибудь увидишь их вблизи и сам поймешь. К тому же они не пахнут. А роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть…
Она не договорила – пошла вперед, продолжая разглядывать улицу. Постепенно сквозь переплетение ветвей проступала основа – то деревянная, то металлическая – чудесного коридора. Но под цветочной крышей шла совершенно обычная жизнь: здесь торговали, носили корзины с покупками, бегали с поручениями, выкрикивали новости, чинили обувь и шляпы, шили одежду…
А сверху тихонько падали лепестки огромных цветов.
– Мне кое-что пришло в голову, – раздался позади голос Кирана. – Наверное, это глупая идея, и я о ней пожалею, но…
– Но? – Она повернулась к нему с улыбкой.
– Вы правда хотите узнать, как живут простые люди?
Семья горшечника Хани обитала в доме, похожем на улей. Его строили десять поколений: каждое добавляло если не этаж, то хоть пару комнат, а прапрадед соорудил новую крышу, но ему не хватило черепицы – и соседи помогли, отчего эта самая крыша пестрела самыми разными оттенками красного и коричневого. Здесь жили почти все родственники Кирана, и он выдохся, не перечислив Альде и половины имен.