Альда остановилась прямо посреди дороги, и ему пришлось тоже остановиться, развернуться к ней лицом.
– Может, я хотела узнать, о какой судьбе она говорила.
Киран покачал головой.
– Ее тумер очень… непростой. Я точно не знаю, как он действует, но мне известно одно: все Видящие рано или поздно сходят с ума. Я бы на вашем месте не верил ее словам.
– А почему же вы его не изымете? – спросила Альда, неприятно изумленная. – Почему просто сидите и… и… смотрите, как любимая тетушка теряет разум?
– Это убьет ее тело, – ответил Киран.
Пауза.
– И ничего нельзя сделать? – тихо спросила Альда.
Он покачал головой и, лихорадочно соображая, как бы перевести разговор на менее тревожную тему, вдруг заметил какое-то шевеление на дороге. Альда вопросительно вскинула бровь: она тоже увидела нечто странное и мгновенно утратила интерес к тетке Кирана вместе с ее тумером.
– Что это? – спросила девушка.
Вокруг в больших количествах прорастала живица. Прозрачные грибы выскакивали из всех дыр и щелей в камнях мостовой и высоких стен. Шляпки росли и утолщались на глазах; запахло грозой. Киран вновь проявил непочтительность – схватил Альду за руку и потянул за собой, сам не зная, куда собирается бежать.
Так или иначе, он опоздал.
Из-за поворота дороги вышли трое. Впереди неторопливо шагал высокий широкоплечий мужчина, над плотной вуалью которого сияли золотисто-карие глаза. Тот самый король карманников Аджит, с которым Альда успела повстречаться накануне. Киран обернулся – сзади подходили еще двое приспешников короля, одетые посмелее и с открытыми ухмыляющимися лицами.
Пятеро…
Киран выпрямился и с каменным лицом спросил, заранее зная ответ:
– Что тебе надо, Аджит?
– От тебя, маленький морвит, ничего, – небрежно ответил король карманников. – А с твоей спутницей я поговорю отдельно… без свидетелей. Шел бы ты, право слово, домой. Вдруг там ждет кто-то, кому ты сможешь помочь?
Он все же бросил короткий взгляд на заросли живицы, и Кирану показалось, что в золотисто-карих глазах мелькнуло недоумение. Ученик морвита и сам недоумевал: он, как и все, знал, что живица прорастает в больших количествах там, где вот-вот прольется кровь, но…
Никто не в силах предугадать, кому предстоит ее пролить.
– Ты ее не получишь, – сказал Киран, чувствуя себя ужасно от того, как пафосно и глупо это прозвучало. Его зрение и слух болезненно обострились, и он услышал ритмы: ровное и спокойное дыхание противников, торопливое сердцебиение Альды… и что-то еще.
– Мой отец сделает так, что ты будешь страдать вечно, – тихо проговорила Альда. – Вы все будете страдать.
– Я бы сказал, что оно того стоит, – насмешливо ответил король карманников, – но, по правде говоря, если кому-то и суждено пострадать, то явно не мне или моим друзьям.
С этими словами он шагнул вперед, мимо Кирана, не сводя взгляда с Альды. Киран же, сам того не ожидая, резко повернулся и схватил Аджита за лицо обеими руками. Король карманников, наделенный инстинктами бойца, мгновенно ответил, отбил его руки… впрочем, нет – только левую. Удар был такой силы, что Киран взвыл от боли, но второй вопль издал Аджит: пальцы правой руки ученика морвита впились в его кожу выше скулы и как будто проросли внутрь глазницы. Сам Киран при этом ничего не почувствовал, его правая кисть – его мертвая кисть – совершенно онемела, и пальцы действовали словно сами по себе.
Рывок – хруст – и брызги крови хлынули на шляпки живогрибов.
Секунда превратилась в вечность: очень смутно воспринимая звуки, которые издавал Аджит, Киран уставился на глазное яблоко в своей правой руке, студенистый шарик с пучком шевелящихся отростков. Ну конечно, это была атма, позволяющая видеть людей сквозь одежду. Атма, сросшаяся с плотью так, что отделить их друг от друга без серьезного ущерба не смог бы даже сам Иша. За такое удаление морвит все равно отлупил бы ученика палкой – он постоянно грозился это сделать в первый год обучения, пока Киран не набрался опыта и постоянно совершал ошибки.
Зажимая одной рукой рану, Аджит сжал другую в кулак и ударил Кирана по лицу. Ученик морвита отлетел на несколько шагов; сознания он не потерял, но мир вокруг мгновенно заволокло багровыми сумерками, и все звуки стихли. В этой зловещей молчаливой полутьме он видел только Альду, которая стояла очень прямо в своей темно-синей накидке и как будто излучала слабый свет.