Но когда ей наконец-то удается пробраться в дом, там нет Кирана. Только Иша и дети, непривычно суровые, словно маленькие старички; только бесконечная череда людей, которым морвит и его ученики разливают в какую попало посуду прозрачную жидкость, внимательно отмеряя драгоценные капли.
Увидев ее, Иша на миг застывает, а потом кивком велит подойти ближе. Он не хочет прерываться.
– Где Киран? – спрашивает Альда.
– Его нет, – тихо отвечает морвит.
– Я вижу, что его нет, – говорит Альда. – Где он?
– Что с тобой? – вместо ответа спрашивает морвит. – Ты плачешь? Ты здесь, одна? Что случилось в башне?
Альда касается кончиками пальцев своих щек и понимает: те мокры от слез. Значит, это от слез у нее так болят глаза, что приходится постоянно щуриться. Значит, это от слез в голове шумит морской прибой.
– В башне есть кабинет, – говорит она, глядя на руки морвита, которые не перестают ни на миг разливать по каплям прозрачную как слеза жидкость. – В кабинете есть потайная дверь, – продолжает она. – А в комнате за дверью… в комнате за дверью стоит хрустальный ящик, в котором вот уже пятнадцать лет лежит женщина с ножом в груди. Очень, очень красивая женщина. Это заметно даже теперь. У нее… такие густые волосы.
Иша на миг замирает. Лишь на один-единственный миг.
Она шмыгает носом и тыльной стороной ладони вытирает глаза.
– Где Киран? Он мне нужен. Я не могу без него.
– Он думал, ты умерла.
– Что? – Она нервно смеется. – Нет, это не из-за меня подняли перевернутый флаг. Не знаю, где он нашел заразу или где зараза нашла его. Он мертв, я жива. Где Киран? Я…
– Ты без него не можешь, я понял, – говорит Иша и наконец-то опускает пипетку, осторожно отодвигает сосуд с прозрачной жидкостью. – Он тоже без тебя… не мог. Он пришел сюда, уверенный в том, что тебя больше нет. Он никогда не мог успокоиться, пока не отыскивал решение какой-нибудь задачи, которую я ему предлагал. На этот раз задача была не моя. Но он нашел… единственное решение.
Альда чувствует ужас. Ужас подобен расплавленному свинцу, которым ее заливают изнутри; сперва – ноги до колен, кончики пальцев рук, затылок. Потом – до паха, до пояса, до сердца.
– Что… произошло? – говорит она, пока свинец не достиг горла. – Что это за жидкость?
– «Сок души», – говорит Иша. – Самый мерзкий наркотик и самое лучшее лекарство. Ты ведь знаешь, что это такое?
Да. Альда знает.
Это, в общем и целом, без остатка растворенный в черной воде труп.
Она приходит в себя во внутреннем дворе с беседкой и купальнями для птиц. Альда не помнит, как сюда попала. Противоестественно темная ночь туманна и тиха; не шевелится ни один листик на ветвях, что укрывают беседку. В одной из купален что-то копошится, и даже стоя почти у самых ворот, Альда понимает: это не птица.
Закончив умываться, существо выпрямляется во весь свой немалый рост и устремляет на нее пристальный взгляд. Его глаза подобны звездам. Он стройный, изящный и совсем не выглядит громилой, хотя возвышался бы над Зои-нэ самое меньшее на две головы. У него чернейшая кожа и такие же волосы, а за спиной – изломанные черные крылья, которые с шуршанием волочатся по земле.
Он обходит купальню, демонстрируя ей себя целиком, но не спешит приближаться – как будто боится спугнуть.
– Я рад встрече с тобой.
– А я нет, – отвечает Альда, которой нечего терять. – Ты отнял у меня все.
– Так ли это? Отнять можно лишь то, чем владеешь. Жизнь твоего отца тебе не принадлежала — равно как и другие жизни.
– Ты… – Она глотает слезы. – Ты отнял мое счастье. Мою мечту. Ими-то я владела.
Полуночный Князь беззвучно смеется.
– Они и сейчас с тобой.
– Нет! – кричит Альда. – Нет, ты врешь!
И умолкает, пристыженная. Ну что за детская истерика, право слово…
– Они с тобой, – повторяет Полуночный Князь, — и я рад. Потому что ты та, кого я искал, ради кого пришел в этот город и пустил треть жителей в расход. Подобную тебе я встречал лишь однажды, когда моя древняя основа была человеком с чистой душой — может, именно благодаря той женщине я не присоединился к Сонму Пропащих и не угодил в сети той, кого вы называете Великой Избавительницей, а восстал из праха крылатым владыкой полуночи. Но это было давно… Теперь я стар и слаб. Мне нужен тот, кто встанет рядом со мной и поддержит, когда я упаду.
– Ты стар и коварен, – говорит Альда. – Это всем известно.
Он лукаво улыбается.