– Есть немножко.
– Чего ты хочешь от меня?
– Ты та, кого я искал, – снова говорит существо.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Посмотри на свои руки. Эта сила — она теперь твоя.
Она смотрит и видит, что от кончиков пальцев до локтей кожа ее рук покрылась тонким серебристым пушком, похожим на… ту самую плесень, что уничтожает жителей Ахимсы одного за другим. Ту самую плесень, ради борьбы с которой Киран растворился в черной воде, превратил собственное тело в лекарство и утратил шанс обрести покой в чертогах Великой Избавительницы. От несправедливости случившегося на глаза наворачиваются слезы.
– Я никогда не встану рядом с тобой.
– И это…
– …правильное решение.
Альда резко поворачивается. Из беседки выходят Ила и Каси; как они здесь оказались? Лица у детей бледные, в глазах теплятся оранжевые огоньки. Ила начинает фразу, Каси заканчивает. За их спинами маячит тень: время от времени Альде кажется, что она видит зыбкие очертания женщины с лицом-черепом и оранжевыми огоньками глаз, в венце из роз, но потом тень всякий раз расплывается.
– Ты должна…
– …изгнать его. Он…
– …искажает, извращает, измышляет недоброе…
– …против тебя, против всех славных людей Ахимсы.
– Не знаю, можно ли теперь назвать меня человеком, живущим в Ахимсе, – хрипло произносит Альда, снова устремив взгляд на свои руки.
– Ты — это ты, – говорит Полуночный Князь, не меняя тона. – А она — лгунья. Она такая же, как я и мои братья и сестры — и ты! — но мнит себя на ступень выше. Она та, кто встал на пути естественного хода вещей. Ход этот прост: люди порождают атмы, атмы живут вечно, соединяясь и образуя новые атмы, иногда — новых людей, но чаще — нечто иное, то ужасное, то красивое, то непостижимое. Этот мир должен был стать обителью жизни, Альда, но она — та, кого ты называешь Великой Избавительницей, — стоит на ее пути. Спроси, зачем она собирает души в своих чертогах, что хочет вылепить из них… Впрочем, не трать время зря, ты услышишь очередную ложь. Однажды, – тут он поворачивается к тени, что стоит за спинами детей, – однажды я тебя уничтожу.
– Не сегодня, – хором отвечают Ила и Каси.
– Не сегодня, – с тихим смешком соглашается Полуночный Князь. Потом снова смотрит на Альду. – Его можно вернуть. Его мучения можно прекратить. Без крупицы его атмы, его души, сильный выживет сам, слабый станет частью великого круговорота, как и должно быть. Я властелин Праха, я соберу его частица за частицей, и он снова будет рядом с тобой, и ты наконец-то возьмешь его за руку — за правую руку. Ты ведь так этого и не сделала, верно? И ты сожалеешь, я знаю.
– Не слушай! Тот, кто попал в Сонм Пропащих…
– …не может вернуться! Это будет…
– …не он. Это будет полубезумный…
– …призрак, созданный волей Князя…
– …не Киран, не твой Киран, больше никогда…
– …но я могу дать ему…
– …свободу. Покой, которого…
– …он заслужил. Достаточно лишь…
– …твоего слова. И я соберу те сосуды…
– …по которым он разлил свою суть.
«Достаточно лишь твоего слова».
Альда закрывает глаза. Рядом с ней пререкаются два неимоверно могущественных сверхъестественных существа, а она просто закрывает глаза и прислушивается, сама толком не понимая к чему.
Волоски на ее руках становятся дыбом, и внезапно к ее собственным, пока еще человеческим чувствам добавляется нечто новое. Она… ощущает город. Всякое место, над которым летают незримые споры черной плесени, доступно ей, как будто она там и находится.
Она во многих местах. Она повсюду.
И она видит…
Она видит, как спасенная зельем девочка улыбается, и эта улыбка – улыбка Кирана. Торговец средних лет встает со смертного одра и обнимает жену, вновь обретя возможность видеть и слышать, и голос его звучит с интонациями Кирана. Мать, чьи дети бежали за лекарством к морвиту Ише через половину Ахимсы, плачет от радости, и говорит:
– Сердце мое полно любви…
– …и я рад, что с тобой все в порядке, – продолжает юный музыкант, глядя на скрипку, спасенную им от давки в паникующей толпе. – Теперь…
– …мы всегда будем вместе, – шепчут друг другу влюбленные, спасшись от пожара, который вспыхнул из-за опрокинутой кем-то масляной лампы.