Зрелище потрясало.
Они стояли на вершине Клыка, побросав оружие и рюкзаки, и молча, целую вечность смотрели на открывшуюся картину.
Не было никаких Братьев. Вместо них из урочища выплеснулся совершенно немыслимый пейзаж – с чешуйчатыми деревьями, зарослями невиданной растительности и даже небольшим озерцом. Сроду тут не было никакого озера, разве что болота, да и до тех было несколько километров. Несколько странных, непонятных агрегатов сложных очертаний сияли голубоватыми огнями. Вокруг них кипела работа: страусы тащили от одного к другому то ли провода, то ли лианы, то ли черт знает что, где-то лязгало, шипела пневматика, а может, наоборот, гидравлика, время от времени сверкали красноватые вспышки. Летающая платформа выплыла из глубины, водрузив после нескольких маневров подобие флагштока на вершине одного из механизмов.
И тут же какими-то родными интонациями завыла сирена.
Видение чужого мира стало истончаться по краям, терять насыщенность, отступать. В конце концов от огромной площадки остался только клочок зелени, зажатый меж двух сияющих голубоватым светом опор. Сирена крякнула два раза и умолкла. Наступила тишина.
Со стороны тайги к зеленому пятну стремительно приближалась уже знакомая друзьям группа. Они бежали плотным строем, ровно, будто единый многоногий ладный механизм. Добежав до цели, один за другим стали нырять в зеленую пелену, пока их не осталось только трое.
Троица обернулась и некоторое время смотрела назад, на тайгу. В бинокли было хорошо видно выражение их глаз – будто прощались.
Потом они одновременно повернулись в сторону наблюдавших за ними людей, развели в стороны руки, застыли на мгновенье и канули в мерцание. И сразу же сияние погасло, будто кто-то сдернул с местности невидимую пелену, обнажив взорам обоих Братьев – Старшого и Младшого – и вход в урочище.
Примерно через час они бродили по камням, посыпанным черным порошком, надеясь, что гости из неведомого мира забыли какую-нибудь безделицу. Но тщетно, как не было ничего.
Потом они долго стояли и смотрели на Братьев, на заросшие склоны, слушали привычные звуки тайги. Андрей вздохнул и сказал:
– Все, захлопнулась дверка. Как не было ничего.
Поликарп Кузьмич поправил перо – оно осыпалось черным порошком. Он отряхнулся и сказал философски:
– Двери придумали для того, чтоб открывать. Я так мыслю.
Они постояли еще немного, развернулись и пошли обратно. Домой.
Анджей Сапковский. В воронке от бомбы
От автора
Рассказ «В воронке от бомбы» был написан для антологии. Антология, увы, на свет божий не явилась. Но как все было — расскажу.
Примерно в канун февраля Anno Domini[7] 1992 почтальон принес мне письмо от Рафала А. Земкевича, известного писателя и политика, а вскоре после этого я получил и второе письмо, от Яцека Ингльота, известного писателя и критика. Содержание писем было схожим. Окружающий нас мир мерзостен, продажен и болен, — писали известные, — это не мир, а один огромный дурдом. Реальность, — писали известные, — стонет, а должна была — после смены политического строя — петь сладко, будто полевая птаха, шептать, словно горный ручеек. Наша обязанность как авторов, — писали известные, — реагировать. Дал пример нам Бонапартий…[8] Прошу прощения, дал пример нам Януш А. Зайдель[9]. Зайдель протестовал, боролся, призывал, иронизировал и давил —известно кого: ancien régime[10]. Хотя режим уже будто бы и нов, — писали известные, — но до сих пор есть против чего протестовать, до сих пор есть кого призывать, до сих пор есть над чем иронизировать. А значит — за работу, литераторы, —за перо, вперед, на Соплицы[11], составляем и издаем антологию. Зайделевскую антологию.
Я подошел к делу серьезно, хотя — между нами говоря — к мерзости окружающего мира успел привыкнуть, от реальности, кроме стонов, не ожидал ничего, иллюзий же никогда не питал, оттого и не познал боли потерь. Но что ж, антология так антология, порядочный автор антологий не минует и не презирает, а я точно пребывал тогда среди отстающих, не было ни одного моего рассказа в «Черной мессе», очередной составленной в 1991 году антологии Войтека Седенько. Кстати сказать, это я придумал название «Черная месса», и я был идейным вдохновителем этой «антиклерикальной» антологии. «Ха, — подумал я, — на этот раз не сдамся». Я взялся за дело и написал рассказ в определенные Земкевичем и Ингльотом сроки. Другие тоже написали. Для оценки и верификации того, подходят ли рассказы для антологии, была собрана специальная комиссия. Нынче я бы сказал: люстрационная. После отсеивания осталось… два рассказа. Два: «В воронке от бомбы» вашего покорного и «Хорошо в долине» Рафала Земкевича. А только из двух рассказов, как вы понимаете, антологию составить невозможно.
9
Януш А. Зайдель – один из важнейших авторов социальной фантастики в социалистической Польше, его именем названа престижная премия польского фэндома (которую неоднократно получал и Сапковский).
10
Старый режим (