– Кажется, – сказал я, сползая ниже, – вор из оувер[67]. Фаревелл ту армс[68]. Им Вестен нихтс Нойес[69]. Фрайкор надрал твоим землякам задницу. Вы проиграли, уважаемый гаспадин Калачленис.
– Кончай, Ярек, – враждебно засопел Индюк. – А вообще-то, ты должен был мне объяснить. Сам знаешь, что именно.
Я открыл рот, чтобы сказать нечто умное, нечто, что было бы достойно моего IQ, достигавшего на пике 180. Я говорил вам о своем IQ? Нет? Может, и хорошо, что нет. Мать всегда злится, когда я хвастаюсь своим IQ. И поговаривают, что школьный психолог, когда увидел результаты тестов, использовал формулировку «чернобыльский мутант». Это разошлось, добралось даже до катехизички. Катехизичка отреагировала весьма откровенно – использовала формулировку «дьявольское семя». И в городе сразу же перестали нас любить.
Я не успел сказать ничего умного. Вдруг что-то шандарахнуло, жуть как рвануло, земля затряслась, и мне показалось, что арматура, из этой земли торчащая, свернулась, словно дождевые черви. В воздухе завоняло мочой, говном и кордитом, а на наши головы посыпался град осколков бетона, щебня, песка и всяких прочих элементов.
– О боже! – простонал Индюк, когда один из вышеупомянутых элементов ударил его в поясницу. – О боже, Ярек, Ярек, ты только посмотри… Посмотри только на это…
Я посмотрел. И нервно захихикал.
То, что упало на Индюка, было крышкой для унитаза. Обычной такой крышкой из пластика, украшенной большими, вырезанными перочинным ножом инициалами «Р.З.» и несколькими шрамами от погашенных сигарет.
Да, любезные мои, есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам.
– Ярек… – Индюк вдруг толкнул меня в бок. – Слышишь? Кто-то плачет.
Я прислушался. Нет, мой чуткоухий приятель не ошибался. Кто-то плакал, и плач это пробивался сквозь взрывы и канонаду, был тихим, но другим, так отличающимся от громов и воплей.
Я снова высунул голову из воронки и осмотрелся, на этот раз пристальней. Окрест я не видел никаких войск. Повсюду стелился по земле тяжелый смердящий дым. Он затягивал также Бисмарк-штрассе – на том участке, который был виден из-за деревьев. Там стоял, коптя, словно смоляная бочка, разбитый грузовик.
Плач – как я понял – раздавался со стороны паркового сортира. Взрыв, который мы услышали минуту назад, нашел свое объяснение, как нашел его и феномен летающего сиденья от унитаза – он, как и большинство феноменов, оказался явлением банальным и естественным. Просто какой-то из отступающих шаулисов дивизии «Плехавичюс» принял скрытый в кустах туалет за укрепленную огневую точку и выстрелил по нему кумулятивной гранатой из РПГ-9. Граната серьезно разрушила конструкцию и сорвала дверь, украшенную интернациональным символом стоящей по стойке «смирно» дамочки в платье. Взрывная волна напрочь выкорчевала или потрепала также окружавшие сортир кусты, явив миру надписи и граффити на останках строения. А за останками строения кто-то плакал – явственно и жалобно.
– Что делаем? – спросил я.
Индюк задумался. Я знал над чем, поскольку я задумался над тем же самым. Над воронкой все еще пели пули. АК-74, «штурмгеверы», М-16 и «галили», из которых оные пули выпускали, находились довольно далеко, а это означало, что упомянутые пули медленны и не обладают силой, чтобы пробить бедро, плечо, живот или руку чистенькой маленькой дырочкой. Мы знали, что медленная пуля может ударить в тело, словно комок мокрой глины, может превратить место удара в отвратительную смесь из крови, мяса и клочков одежды и остаться в теле или – что хуже – выйти с другой стороны, захватив с собой немало того, что находится у человека внутри.
В общем, тут было над чем задуматься.
Задумавшись, я читал надписи на стене туалета. В стрессовых ситуациях нет ничего лучше, чем чтение, честно вам скажу. Books, как говорят на MTV, feed your head[70].
На обнаженной взрывом стене сортира были накарябаны картинки, представляющие возбужденные фаллосы, якорьки, виселицы и трезубцы. Имелась там также намалеванная черной краской надпись: «БАЙЕРН КРУТЫ, ФК КЕЛЬН ЖМОТЫ, А ЛКС – ЖИДЫ».
Чуть пониже кто-то выписал мелом косым, красивым и плавным, хоть и несколько неровным почерком, без использования больших букв и игнорируя правила пунктуации: «жжем жидов готовь огонь за иисуса богу назло дьявол ошибка в молитве грех сионский».
Снизу кто-то прокомментировал синим аэрозолем: «МЕШУГЕНЕ ГОЙ»[71].
А еще ниже – кириллицей: «ИПУ ТВАЮ МАМУ ЕВРЕЙ».
Рядом виднелось искрометное четверостишие: