Вход с улицы, несколько ступеней вниз, прямо в матовое сияние, вонь измученных тел и тевтонское техно. Мальчики направо, девочки налево, над гардеробом большой плакат детективного агентства, занимающегося выслеживанием неверных партнеров. Я не мог решить, к какому полу он больше обращается, но чувствовал, что плакат здесь на удивление уместен.
В тренажерный зал я пришел во время многомесячной пытки в посттравматической реабилитации, когда пришло время сменить резиновые мячи на что-то потяжелее. И хотя из-за небольшого веса мышц у меня немного (один инструктор сказал мне как-то, что из говна мне пулю не отлить), кач для меня необходим. Без регулярной порции упражнений я чувствую, что тело становится сонным и расхлябанным, перестает противостоять постоянному напору врага. Когда-то я верил, что, тягая железо, смогу размышлять над множеством вещей. Что повторяющийся ритм все новых и новых серий оставит меня с глазу на глаз с моими мыслями, поможет думать. Ничего подобного.
Очередной вес, очередные простые движения, одно за другим, серия за серией – все они отсекают голову, фантастически сводя меня до тела – и только. Остается самое простое – чистая физика: масса, вес и сила, векторы и рычаги. Люди, закрытые в тесном, полном тяжелого металла пространстве, работают сообща, но сосредоточены лишь на собственном мясе: мышцах, костях, связках. Все понимают, кто тренируется уровнем ниже.
Вот именно. В субботний день здесь пусто и удобно, поэтому я откачался меньше чем за час. А на пути в гардероб заметил, что дверь вниз открыта. Дверь вниз. Я огляделся. Больше никого. Из-за двери, той двери, до меня донесся лязг стали, далекий и глубокий. Словно кто-то перебрасывался железнодорожными вагонами. При мысли, что я могу их увидеть, плакаты вокруг меня затанцевали польку. Только вот спускаться туда строжайше запрещено. Но ведь я был один.
Десятком ступеней позже я заглянул в очередную дверь. И почувствовал себя так, словно мне опять десять, и я получил железные доказательства, что святой Николай существует.
Трое мужчин тренировались в небольшом зале. Нет, поправил я себя, помещение было размером с качалку наверху, но внутри находилось нечто значительно большее. Трое гигантов выжимали гигантские тяжести. Молча слушали серьезную музыку, льющуюся из бумбокса.
Бионические коммандос, фронтовики, с мест прямых стычек с Пограничьем. Одаренные талантом убийства и регулярно принимающие отвар из струпов. Я видел, что супчики действовали. Солдаты, одетые в одни шорты, выглядели так, словно творец выделил им всю мышечную массу, которую пожалел, когда проектировал «Роллинг Стоунз». Было в них по два с лишним метра роста, бицепсы – размером с медицинский мяч, а загривки – как наковальни. Двое страховали третьего, который жал на лавке штангу, весившую – я быстренько прикинул – без малого тонну. При каждом повторе по камням его мышц пробегали фосфоресцирующие разряды, просвечивая сквозь разрисованную кожу. Когда я понял – сбежал наверх. Я знал эти татухи.
На паркинге под клубом стоял военный «супер-хаммер», а прохожие, казалось, его не замечали. Проходя мимо военной машины, я за толстым стеклом заметил женское лицо, рассеченное черной повязкой на глазу. И мне сразу сделалось неудобно и тяжело.
Строгиня Михальская ждала в «супер-хаммере» моего отца, который выжимал внизу нечеловеческий вес. Фрагменты медленно складывались в единое целое, нежеланное в глубине сердца – так отдельные файлы складываются в сообщение от Мариуша.
– Откуда у тебя этот шрам? – спросила Дагмара.
Я решил, что короткая штанина старательно наглаженных ради такого случая бриджей задралась и девушка заинтересовалась шрамом на бедре. Мне бы пришлось соврать. Я не мог рассказывать ей о своих обязанностях выпрямителя. Но она смотрела не на ногу – на мой лоб.
– Шрам?
– Этот.
Указательным пальцем она коснулась моего виска.
Бог мой. Это было как удар электричеством, только теплый и приятный.
– Да глупая история.
– Такие – самые интересные.
– В детстве у нас были зеркала на дверях комнат. Однажды мы с братом решили, что если стоять спиной к зеркалу и потом очень быстро повернуться к нему лицом, сможешь увидеть там свой затылок. Я попытался – и с размаху впечатался в зеркало лбом.
Дагмара захохотала – искренне и заразительно.
Прежде чем к ней прийти, я семнадцать раз проверил, нет ли на обещанной ей пластинке повреждений. Дилемма простеца: можно ли пойти на встречу этажом выше в тапочках? В конце концов я выбрал тенниски, которые все равно снял в прихожей.