Теперь я сидел рядом, смотрел, как она смеется. И не хотел, чтобы переставала. Она что-то заметила, ее глаза стали серьезными.
– Ну что?
– Ничего. – Я опять посмотрел на пластинки на ее полке.
– Не над тобой смеюсь. – Она отвела волосы от лица.
– Все путем. – Воспользовавшись случаем, я глянул на ее часы. Реплика канареечно-желтого «Свотча», но я уже не сомневался, что они – блокер чудеси. Ее короткие шорты были такого же цвета.
Мы были одни, отец Дагмары забрал жену и пса-пенсионера на какое-то фирменное мероприятие над Пясечно. Дагмара с самого начала говорила много, и меня это вполне устраивало.
Раньше они жили в Пулавах, повышение отца повлекло за собой перевод в Люблин. Матери не нравилось, но Дагмара пошла тут на психологию, и это решило дело. Девушке хватило, когда я сказал, что просто не поступал в универ. И мне не пришлось избегать темы вербовки.
– Гляди. – Она показала внутреннюю сторону предплечий. Они тоже были в веснушках, и по обоим бежали старые, еле заметные шрамы. – Третий класс. Я съезжала с горы на велосипеде и поняла, что руль чуть перекривило. На половине дороги, чтобы его выровнять, я зажала стопами переднее колесо.
– Скажи еще, что в младшей школе.
– Что?
– В третьем классе младшей школы.
– Вот ведь! – Она хлопнула меня кулаком в плечо.
Я показал ей бледный кривой шрам на носу. Когда она придвинулась поближе, я почти забыл, о чем хотел рассказать.
– Мне было восемь, Мариушу – десять. Не знаю, что нам пришло в голову. – Наши колени вот уже несколько секунд соприкасались. – Мы играли в пятнашки. А чуть раньше засунули себе в носы мел. – Она поморщилась. Но рассмеялась. – Я гнался за ним по квартире и уже почти поймал, но ударился о кровать родителей, лицом вниз, с расставленными в стороны руками.
Она охнула, но все еще смеялась.
– К счастью, у них там лежал мягкий матрац. Один мелок оказался тупым, вызвал легкое кровотечение. А вот второй был заточен, такой большой русской точилкой…
– Помню их!
– …пробил кожу и вышел наружу.
Она морщилась, но смеялась.
– У меня был огромный распухший носяра, из которого свешивались черные концы швов. Дети во дворе называли меня Гонзо.
Она не поняла почему. Шести лет разницы между нами хватило. Я объяснил, кто такие «маппеты»[98]. Она – скорее из вежливости – призналась, будто что-то такое помнит.
– А меня какое-то время ребята со двора дразнили Срачкой.
– Срачкой? – Я не был уверен, не ослышался ли.
– Срачкой.
Я боялся спросить почему.
– Из-за вот этого. – Она тронула щеку. – Из-за веснушек. Один придумал, что когда я родилась, отец кидал в меня говном, а мама заслоняла меня дуршлагом.
– Обхохочешься.
– Пришлось навалять ему по шее.
– Таков закон джунглей.
– Точно.
Стемнело. Кожа Дагмары теперь казалась покрытой загаром. В неконтролируемом приливе романтической смелости я сказал ей это. И сразу пожалел.
Она встала, смущенная, и включила лампу на столе. Встал и я.
– Ладно, – сказал. – Буду собираться.
Сейчас это было последнее, чего я хотел.
– Ладно, – сказала Дагмара. Свет лампы снова обсыпал ее веснушками. Мне нравилось. Она же заговорщически усмехнулась. – Скоро вернутся мои.
Даешь, Озимчук. Как в MTV.
– Что делаешь завтра?
– После обеда едем за покупками. А до этого – ничего.
– В полдень на лавочке? Могу дать послушать классные вещи.
– Договорились.
Она сказала, что не выпустит меня без реванша за мою музыку. Пока выбирала для меня пластинку, я взглянул на полку с книжками. Между скандинавскими детективами была вложена еще одна пластинка. Я сделал вид, что ничего не заметил.
На лестничной клетке мы помахали друг другу на прощание, и я сбежал к себе. Не мог уснуть. Лежал в кровати и скалился в потолок. Слушал диск, копию которого отнес ей. Его оригинал как раз перед уходом я обнаружил у нее на полке, спрятанный между книгами.
Расскажу вам, откуда появились мои шрамы: свежий на бедре и старые в голове, невидимые шрамы на мозге.
Я уже писал об этом: я солдат. Стационарный выпрямитель Рубежного полка, Вторая Люблинская рота Пограничья. Завербовала меня строгиня Михальская, через несколько лет после начала конфлакта.
Я читал в одной из групп на темной стороне Сети, что строгиня всегда вербует лично. Я так не думаю. Во-первых, ей бы тогда не хватило времени на планирование действий против чудеси. Во-вторых, я предпочитаю ощущать себя исключительным.
Это была одна из тех ужасных люблинских зимних ночей, когда метели превращают кварталы в бетонное кладбище. Меня разбудил стук в окно, скрип металла о стекло. Я раздвинул жалюзи и, хоть снег валил стеной, сразу все понял. Не мог скрыть возбуждения: ждал этого уже долго.
98
Гонзо – один из персонажей знаменитого кукольного сериала «Маппет-шоу» (1976—1981, реж. Джим Хэнсон), оригинальное, не имеющее реальных прототипов существо с жучиными глазами и огромным носом.