– бутылки негазированной минеральной воды;
– жаропонижающего;
– дезодоранта;
– зажигалки;
– одноразовой бритвы;
– полотенец;
– маленького металлического заварочного чайника;
– сильного снотворного.
Очередность действий во время удаления зародыша такова:
1. Закрываюсь в комнате. На ключ.
2. Включаю глушилку.
3. Глотаю болеутоляющее.
4. Игнорирую все более резкие движения под кожей ноги.
5. Включаю электрогриль.
6. Обеззараживаю инструменты и емкости.
7. Перебарываю растущее головокружение и тошноту.
8. Открываю тирольскую, режу на кусочки и кладу на тарелку.
9. Открываю окно и все-таки блюю – стараясь сделать это незаметно.
10. Закрываю окно и еще раз проверяю, заперта ли дверь, увеличиваю громкость.
11. Сажусь, окруженный инструментами.
12. Игнорирую капли крови из носа, надеясь, что это – из-за скачка давления, а не от мозговой инфекции чудеси.
13. Быстро брею волосы на бедре и протираю кожу спиртом (стараюсь не глядеть на неестественную пульсацию под ней).
14. На всякий случай зажимаю зубами край полотенца. Резко и неглубоко дышу через нос, разбрызгивая вокруг мелкие красные капли.
15. Прихватываю через кожу все более активный зародыш. Сукин сын вертится, словно жук.
16. Рассекаю кожу и пинцетом выковыриваю дергающуюся чудесь, стараясь не погружать металл слишком глубоко в мышцы.
17. Игнорирую писки зародыша, головокружение и горячую боль, простреливающую меня скорее в затылке, чем в ноге.
18. Вбрасываю зародыш в заварочный чайник, закрываю крышку.
19. Дезинфицирую рану спиртом, яростно крича в зажатый в зубах хлопок (отчего-то вспоминается «Рэмбо-3»).
20. Дрожащими пальцами стараюсь зашить кожу на ходуном ходящей ноге. Шов не самый ровный (тренировка на кусках сала удавалась мне куда лучше), но кровь перестает течь. Накладываю повязку.
21. Открываю чайник и пинцетом перекладываю зародыш в жаростойкую посуду.
22. Обжигаю его пламенем из зажигалки и дезодеранта. Вслушиваюсь в глушилку, игнорируя все вопли скворчащей чудеси.
23. Когда перестает двигаться, поливаю зародыш подсолнечным маслом и вбрасываю в гриль.
24. Через минуту перекладываю на тарелку, солю и утилизирую самым безопасным из способов: съедаю с тирольской.
25. Когда желудок чуток успокаивается, проветриваю комнату, глотаю снотворное и еще одну таблетку обезболивающего. Запиваю минеральной водой.
26. Ложусь в постель. Кажется, я горю, потею и бессмысленно постанываю. Сон приносит мучительный кошмар: двойные похороны – отца и Мариуша, – во время которых мама на кладбище пытается расцарапать лицо ксендза.
Проснулся я тогда на рассвете. Нога опухла, из раны сочилась бледно-желтая жидкость. Я медленно встал с постели, чувствуя, что до сих пор температурю. Было непросто: каждое движение ниже пояса провоцировало невидимого садиста, который лупил меня по костям дюжиной тупых молотков – всеми сразу, от коленей до ребер. Ерунда, имея в виду опыт поставарийной реабилитации.
Я был жив. Операция удалась.
Тогда, ночью после свидания, она мне снилась. Подошла и улыбнулась губами и глазами. Я уже узнавал узоры, в которые складывались веснушки на ее щеках. Наслаждался ими и ее именем. Дагмара. Оно подходило ей, как и волосы неопределенного цвета.
Дагмара.
Первая мысль после сна была словно погружение в бассейн с теплым и одновременно освежающим киселем: увижу ее сегодня.
Вторая мысль – словно брошенный в бассейн фен под напряжением.
Я уже должен быть мертв. Вот же блин!
Я уснул при неправильно запущенной заглушке. Забыл отключить телефон и положить его на полку, подальше от головы. Не вырубил компьютер, подставляясь под протечку из сети. И самое важное: спал под одеялом, а не на нем, в пододеяльнике. Я не должен был пережить эту ночь. При нынешнем состоянии Пограничья отсутствие любой из защит делало меня совершенно безоружным. Я был словно вымазанный в фосфоресцирующей краске кролик, который в лунном свете удирает от охотников. Взглянул на не зажившую до конца рану на бедре. Как кролик с отгрызенной лапой. И это перед лицом близящегося наступления!
Я сорвался с кровати, сбросил пижаму и быстро оглядел тело. Кажется, все было в порядке. Даже рана выглядела как будто лучше. В голове царил хаос, но, думаю, именно тогда, в то утро, я начал догадываться. Хотя – нет, не догадываться. Начал хотя бы задумываться.
Отбывая утренние ритуалы (а я все еще не получил переконвертированной вести от брата), слушал из-за двери обрывки родительских разговоров. Усмехнулся: в последнее время мне не хватало таких минут. И я все меньше чувствовал, что мы – семья.