Они были в зале. Мать утюжила, отец в гражданском, развалившись в кресле, смотрел телевизор. Когда я уселся на диване, установилось молчание, густое и тяжелое, наполненное ложью дикторши новостей. Может, это из-за меня? Что я сделал не так?
– О чем говорили? – попытался я.
Мама только через миг-другой вздрогнула, поняла.
– Ни о чем важном, – ответила, продолжая гладить.
Отец что-то проворчал, глядя в телевизор.
– Звонила Бочковская. Спрашивала, не поеду ли я с ними вечером за покупками, – закончила мама. – Не хочешь со мной?
Отец посмотрел на меня так, что мне это совершенно не понравилось. Было в его взгляде некое обещание конспирации, сообщение только для меня, которого я, тем не менее, не мог прочесть. Утюг фыркнул паром.
– Не могу, – ответил я наконец. Мама глянула на меня вопросительно. – Есть у меня кое-какие обязанности.
– Обязанности, – повторила она.
– Ага.
– Ты ведь знаешь, – сказал ей отец. – Приближается наступление. Мы готовимся.
Она не ответила, даже не подняла взгляд.
– Это просто поездка за покупками. Поедем в другой раз. – Я говорил все громче.
– Ты должна быть рада, что Лукаша завербовали, – подвел итог отец.
– Я беспокоюсь о тебе, – ответила она. Наконец подняла на меня взгляд. – О тебе, сынок.
– Он справится, – сказал отец.
– Ага, – согласился я. – Я справлюсь.
Попытался улыбнуться.
За окном пролетела одна из городских гончих. Мы услышали далекие предупредительные сирены. Еще одна протечка.
– Может… Не знаю. Может, тебе снова начать принимать лекарства.
Вот значит как.
Я получал их годы назад, во время реабилитации. Они усиливали сопротивление перед чудесью, но превращали меня в овощ. К счастью, по совету отца я сумел от них отказаться, прежде чем стало поздно. Мама, конечно, боялась, но в конце концов, думаю, осталась довольна. Потому что они оба опять получили настоящего меня (хотя вскоре меня завербовали). А теперь, перед близящимся наступлением врага, она хотела, чтобы я снова отправился в бега.
– Мне не нужно принимать эти лекарства.
– Но…
– НЕ НУЖНО.
Пожалуй, вышло слишком громко. Длинные мгновения тишины. Идиотизмы из телевизора. Пофыркивание утюга.
– Я так устала.
Я еле ее услышал. Но почувствовал эти ее слова где-то глубоко в теле.
– Я знаю. Знаю, мама.
Отец делал вид, что не слышит. Я же сидел так между ними годами, совершенно бессильный. Нога болела все больше. Я протер глаза.
Мобилка в кармане запищала. Я прочитал сообщение. Очередной ньюслеттер для выпрямителей региона: штаб информировал о перегруппировании отрядов врага.
– Эта мобилка, всегда только мобилка, – прошипела мама.
Я взглянул на нее растерянно.
– Что ты в ней читаешь, а? – продолжила она. – Что там такое?
– Марила… – начал успокаивающе отец. Но безрезультатно.
– Кого ты в ней ищешь? – накручивала она себя. – Ну, кого? Скажи мне, Лукаш. Кого?
Я знал, что она хочет услышать правду, поэтому соврал:
– Это Дагмара. Дочка новых соседей. Тех, сверху.
Она замолчала, растерянная. А я начал – осмотрительно, стараясь не сболтнуть лишнего, – рассказывать про вчерашний день. Я хотел сделать это еще вчера, как только вышел от Дагмары, хотел сообщить о ней всему свету. То есть этим двоим.
Они слушали. Мать расспрашивала о подробностях. Отец нам улыбался. А потом ответил на звонок. Отец поздоровался со строгиней Михальской, они коротко поговорили о вещах, которых я не понимал. Мама только качала головой.
Я закончил рассказ раньше, чем намеревался, больше нечего было говорить. Прежде чем я вышел, мама попыталась еще раз:
– Мы могли бы сегодня после магазина заехать на кладбище.
– Мама… Зачем?
Она прикрыла глаза и не стала отвечать. А я сбежал к себе.
Еще до полудня позвонил отец. Я даже не услышал, как он ушел.
– Готовься.
– …
– Уже скоро.
Мир замер на полувздохе, на полумысли даже.
– Наступление?
– Да.
Значит, пора.
– Кое-где Пограничье уже жесткое от сгустков, – продолжал отец. – Мы регистрируем все больше ошибок на темной стороне сети, выявители чудеси начинают сходить с ума. Ну, и мы ищем кротов.
– Кротов?
Он вздохнул.
– Некоторые люди инфицированы. Они вызывают дополнительное возбуждение.
– Как… Что мне делать?
– Пока ждать инструкции. И известий от Мариуша, в нынешней ситуации они становятся бесценными. И будь осторожен.
– Ясно.
– Никому ни слова. Лучше избегай искажений в мемосфере.
– Конечно.
– И высматривай шпионов.
– Хорошо.
– Лукаш.
– Да.
– На войне нет компромиссов.