Или все намного проще – он опасался увидеть местного Гитлера в Барганде, а нашел его здесь?! Натравить толпу на отличающихся от всех чужаков – классический метод упрочения своей власти.
Оратор тем временем перестал обличать заморцев и переключился на свои личные обиды.
– …Я сам пострадал от этих подлых черных! Меня, заслуженного лекаря, выбросили из клиники из-за какого-то черного ублюдка! Дирекцию купили! Грязные деньги оказались сильнее, чем слово честного человека!
– Так их, клистирная трубка! – заорал почти над ухом Алекса какой-то подвыпивший тип. – Режь их, жги!
И это… когда-то лечило людей?! То есть, отбросов нет, есть кадры? Алекс начал интенсивно выбираться из охваченной нездоровым возбуждением толпы. Горданское общество серьезно больно, сделал он неутешительный вывод. В благополучных социумах экстремисты находятся глубоко в тени, а не собирают многосотенные толпы на площадях.
Надо будет разобраться, не торчат ли отсюда чьи-то характерные носы… или даже уши? Солярный крест, «Союз Возрождение», прямо намекавший на «Resurrection» – американскую организацию, мечтающую о воскрешении прежней славы «великой Америки», расистская риторика – что-то многовато совпадений. Это уже почти тенденция, однако…
Глава 4. Источник мира и добра (часть 2)
Штурмовики в темных рубашках снова с подозрением оглядели его, но выпустили, не став ни окликать, ни задерживать. Не оглядываясь, Алекс покинул сборище и отправился на другую сторону площади. Здесь митинговало некое «Движение за демократию». Над головами людей вздымались многочисленные плакаты с изображением эмблемы с солнцем в сложенных чашей ладонях.
Как специалист по земной истории ХХ и началу XXI века, Алекс с некоторой настороженностью относился к организациям с такими названиями и эмблемами. Но послушав, признал, что был не совсем прав.
– …Корпорации душат нашу страну! – говорил, рубя воздух рукой, рыжеволосый мужчина лет сорока пяти с тонким острым лицом. – Они не хотят давать справедливую плату за наш труд, но постоянно взвинчивают цены на все, что контролируют! Вы сами видите, как дорожает наша жизнь с каждым годом. Если сейчас не положить этому конец, через десять лет мы будем ползать у их ног, вымаливая корочку хлеба!
Алекс оглянулся, рассматривая слушателей. Большинство одеты небогато, много молодежи. Возможно, рабочие из того самого района Гамбрук, до которого отсюда всего пара кварталов. Все слушают внимательно, похоже, оратор их по-настоящему зацепил.
– …Я призываю вас всех прийти завтра к стенам парламента, где будет рассматриваться подготовленный нами Закон о справедливой оплате труда! Пусть они увидят, что нас много, и нас нельзя тихо сломать по одиночке! Я призываю горданских предпринимателей, чей бизнес еще не сожрали корпорации, поддержать нас! Это ведь вы платите все те налоги, от которых они увиливают! Для монополий основной покупатель находится за границей, а мы все для них – только издержки! Но вы работаете здесь, в Гордане! Мы – ваши клиенты! Наше благосостояние – это ваши доходы!
Верно подмечено, отметил про себя Алекс. Нынешняя Гордана, как бы странно это ни показалось земным исследователям, играла на международном рынке Филлины роль поставщика массового ширпотреба самого непритязательного качества. И, понятное дело, занимала это положение благодаря доступным ресурсам и дешевому труду.
Интересно, что бы произошло с этой страной без прихода имперцев? Победили бы здесь корпорации, установив диктатуру денег с псевдодемократическим антуражем? Или олигархов сломало бы через колено авторитарное государство, выступая под консервативно-патриотическими или социальными лозунгами?
В Барганде против них, похоже, объединились правые и левые. Но здесь крайностям явно не сойтись… Митинг возрожденцев, судя по всему, подходил к концу, но большая часть толпы вполне целенаправленно двигалась в эту сторону. Причем штурмовики в темных рубашках, занимающие позиции во главе колонны, выстраивались в клин. Или свинью, как немецкие псы-рыцари из старинной вистори прошлого века…
Пора было уходить, чтобы не попасть под замес, и возвращаться отдыхать в отель, но Алекса словно что-то дернуло. Определенно ему попалось на глаза что-то такое, ради чего стоило рискнуть. Он еще раз оглянулся и вдруг заметил его. Мужчина лет сорока в одежде свободного покроя что-то лихорадочно строчил в блокноте. На его лице застыло страдальческое выражение. Такое впечатление, что ему хотелось воззвать к оратору: «Говорите помедленнее, я записываю!».