– И где? – Урган оглянулся по сторонам. – В каком-то доме?
– Нет. Там пока еще люди живут. Вот здесь, – Собеско показал на характерную будочку в конце одного из огородов. – Заложили там досками, что покрепче, поставили «мухобойку». Если что, задняя стенка вышибается одним ударом ноги. Один выстрел сделать успеем.
– Только толку там с одного выстрела… Кен, бросай это дурное дело!
– А как же приказ господина военного комиссара?
– На него другой приказ найдется, кого повыше. С Тамо связи до сих пор нет, но удалось получить несколько радиограмм из Шилги. В общем, приказано героизм без большой необходимости не проявлять, в неравный бой с танками не вступать, все прятать и беречь силы до того времени, пока пришельцы не придут сами свою власть устанавливать. Вот тогда они кровушкой и умоются… Кроме того, пришел приказ от штаба ВВС – всех живых летчиков отправлять на побережье, в Лешек. Там что-то формируется... или не формируется. В общем, собирайся.
– Трудновато будет добраться. Где мы, а где – Лешек? – невесело хмыкнул Собеско. – А прямой дороги через Тамо, очевидно, уже нет.
– Кен, не будь таким прямолинейным! Ты сам когда-то говорил, что в любой ситуации можно найти обходные пути. Помнишь, был слушок про эвакуацию? Оказалось, правда. У пришельцев и в самом деле были какие-то переговоры с горданцами, и они пообещали не трогать Западный континент. И не мешать тем, кто захочет перебраться за океан или в Валез. Его тоже, вроде бы, бомбить не будут. По радио сообщали, что вдоль всего океанского побережья пришельцы пообещали оставить десятикилометровую зону безопасности, а какие-то дороги объявили безопасными коридорами для эвакуации. Ближайший от нас начинается в Кодирне, а до него всего лишь километров двести с небольшим.
– Надолго эти... зоны и коридоры? – спросил Собеско.
– На тридцать шесть дней. Какой-то странный срок. Вначале подумал, месяц и один день, так в этом месяце тридцать четыре дня, не тридцать пять... В общем, времени у тебя хватит, но лучше поспешить. С Вейном я все улажу.
– Да какой я сейчас военный летчик? – Собеско устало покачал головой. – А вертолеты против пришельцев – не оружие. Дэсс, я не буду никуда дергаться, просто хочу сражаться там, где застала судьба, и тем, что есть в руках. И ты ведь тоже не поедешь в Лешек?
– Нет! Нейсе – это в некоторой степени и мой город! Я не хочу оставлять его на Вейна и Магги. Они тут такого наворочают! В общем, буду возвращаться. Постараюсь подкинуть тебе еще людей – хотя бы просто на подстраховку.
– Лучше бы связь как-то наладить, – попросил Собеско. – А то сидишь тут, как на острове. И даже не знаешь, везде ли так плохо, как у нас, или где-то все же получше…
Небольшой храм на окраине Тогрода был полон народа. Еще больше людей толпилось снаружи. Одной ракеты хватило бы, чтобы превратить торжество в страшную трагедию. Но небо над столицей Барганда оставалось чистым. После предрассветного налета наступила пауза.
Тишина стояла и в храме. Даже операторы телекамер застыли как истуканы. На их глазах творилась история. Премьер-министр Маклент и главный церковный иерарх страны вручали корону принцу Дагиру, который становился императором Дагиром IV.
– Все равно, мне это не нравится, – проворчал генерал Бордиган, когда отгремели здравицы и приветственные крики. – Вводить военное положение и распускать парламент, безусловно, стоило. Но зачем опять сажать себе на голову коронованное чучело?
– Друг мой, поберегите нервы! Никто не покушается на главные республиканские завоевания, – мягко увещевал его старик Таркин. – Восстановления прежней сословной монархии не будет. Лорды и леди могут снова называть себя этими титулами и блистать при дворе, но реальной властью останутся правительство и парламент, который только приостановил работу, но не распущен. Не затронет реставрация и имущественные вопросы.
– Если ничего не поменяется, зачем вообще было устраивать представление? – генерал по-прежнему источал сомнение и неприятие, напоминая дикобраза со встопорщенными иглами.
Таркин резко качнул головой.
– В тяжелые времена стране необходимо единоначалие. Премьер Маклент не всеми воспринимается как безоговорочный лидер нации. А вот перед короной амбиции придется поумерить и Нимаршу, и Менглеру, и прочим политикам и политиканам.
– Это довод, – нехотя согласился Бордиган.
– А еще император – это символ. Как бы там ни было, все наши победы и поражения, преступления и подвиги происходили под сенью трона. Наконец, может, вы посчитаете это суеверием темного народа, но император всегда воспринимался как хранитель, отвечающий за всю нашу землю непосредственно перед богом.