– Всем стоп! – орет командир боевой части дистанционного управления, как всегда, забывая, что его подчиненные находятся на расстоянии вытянутой руки. Но тяжелые машины, разогнавшиеся на спуске, мгновенно не остановить, и прежде, чем кто-то успевает понять, в чем дело, новый взрыв подбрасывает еще один "Охотник".
– Что это? – изумленно-испуганно шепчет один из операторов, и его голос прокатывается по внезапно замолчавшей Главной Рубке, вызывая нервный смешок у начальника штаба.
– Мины! – первым понимает зам по вооружению. – Но какие-то примитивные!
Его можно понять. В Империи минами называются самонаводящиеся устройства, снабженные целеанализаторами и системами опознавания "свой-чужой". Но против таких мин танки худо-бедно защищены. Против мощных фугасов, просто закопанных филитами в землю – нет.
Командир лихорадочно вспоминает нужную главу из книги о старинном оружии. Мины раньше срабатывали… срабатывали… срабатывали, когда на них наступали!
– Супер-три, – приказывает он командиру БЧ дистанционного управления, – Поднимите передовую шестерку на антигравы и пройдитесь змейкой.
Немного ошеломленный супер-три повторяет команду. Вспомогательные антигравитационные двигатели предназначены, согласно инструкциям и уставам, для преодоления препятствий типа рек, пропастей…
– …и минных полей, – облегченно добавляет зам по вооружению, наблюдая, как передовая шестерка, пардон, тройка, безнаказанно утюжит подозрительную местность.
Напряжение в Главной Рубке и в отсеке дистанционного управления заметно спадает. Внутри танков с гудящим шумом раскручиваются роторы антигравов, и машины одна за одной приподымаются в воздух. Всего на метр-полтора, но для форсирования минного поля этого, согласитесь, достаточно.
И шестьдесят танков, сомкнув ряды, снова движутся вперед. На средней скорости. На этот раз интуиция командира не возражает. Просто движение на антигравах требует слишком больших затрат энергии, которую, как и все в этом походе, нужно экономить.
В это время маршал Моностиу и окружающие его офицеры начинают понемногу приходить в себя. Эх, не поверили, не поверили штабы всех уровней немногочисленным очевидцам, на полном серьёзе утверждавшим, что видели чудо невиданное – летающие танки. Не поверили. И совершенно зря не поверили. Пришельцы, они тоже способны на всяческие сюрпризы.
– Стражам – готовность один, – спокойно командует маршал, с усилием отрываясь от перископа. И группа связистов в отведенном для них закутке принимается за работу.
– Второй-одиннадцатый, второй-двенадцатый, сидите и не высовывайтесь. Второй-тринадцатый – один танк слева. Второй-четырнадцатый – один танк справа, один слева. Второй-пятнадцатый – один танк справа, два слева. Второй шестнадцатый – два танка справа, два слева. Второй-семнадцатый – два танка справа, два слева. Второй-восемнадцатый…
Дальше Кен Собеско уже не обращал внимания. Взвалив на плечо тяжеленную рельсу "мухобойки" и привычно сморщившись, когда острый выступ больно придавил ключицу, он, поворачиваясь всем телом, начал помогать Млиско просунуть установку в узкую центральную амбразуру и повернуть ее вправо. Шлемофон, зацепившись обо что-то, сполз с головы, и Собеско удивился, поняв вдруг, что не слышит ожидаемого рева моторов. Звуки, которые издавали, несомненно, приближающиеся танки пришельцев, никак не ассоциировались с механизмами. Скорее, их могли издавать исполинские звери, настигающую добычу, утробно ворча и подвывая и толкая друг друга боками, покрытыми чешуей.
И тут совсем рядом захлопали взрывы. Это пришельцы вышли-таки на первую линию обороны Стражей.
Первая линия только сейчас называлось первой. Для построивших ее некогда картагонарцев она-то была последней, причем не тем последним рубежом, на котором полагается вставать насмерть, а так… вспомогательными точками, предназначенными для подкрепления огнем наиболее опасных направлений… если, конечно, до этого дойдет… во что картагонарские фортификаторы, похоже, не очень верили.
Поэтому дотов в этой линии было мало. Поэтому открыть огонь по танкам пришельцев вообще удалось всего нескольким расчетам. Поэтому стрелять им приходилось с неудобных углов, с неудобного расстояния (и неудобным оружием). Поэтому из всех ракет цели достигла только одна. И, наконец, поэтому несколько долгих, решающе долгих секунд никто на корабле не понял, что же в действительности произошло.
Понимание пришло к командиру внезапно как удар молнии. Подземные укрытия можно было проигнорировать. Засевших в них филитов можно было проигнорировать. Даже неожиданную потерю одного-единственного "Громовержца", поморщившись, тоже можно было проигнорировать. Но боевой компьютер не умел игнорировать мелочи. "Выпущено снарядов: одиннадцать. Достигнуто попаданий: один. Поражено целей: один." Несколько секунд командир молча пялился на экран, не веря своему прозрению. Это было неслыханно. Это было чрезвычайно опасно. Это было…
У филитов появилось ручное оружие, способное уничтожать танки.
Решение пришло сразу же. Но танки уже успели дойти до второй линии укреплений.
Странный рокочущий звук нарастает, нарастает… и наконец перекрывается оглушительным грохотом выстрела из мухобойки. Точнее, трех выстрелов, прозвучавших почти одновременно. Бункер сразу же наполняется рвущим легкие дымом. Но натягивать респиратор нет времени. Проклятую остановку с плеча – вниз и самому туда же, съежиться, скорчиться на пыльном бетонном полу, потому что, потому что… Потому что пришельцы всегда отвечают ударом на удар. И что-то взрывает землю перед амбразурами, с визгом проносится над головами, звонко выбивает кусочки бетона из стен. Но теперь уже можно осторожно привстать. И выглянуть наружу. Нет нужды говорить, что первым это успевает сделать Шанви.
– Есть один! – в упоении кричит он, но в ушах звенит, и голос доносится как бы издалека. И с разочарованием: – Справа…
У Шанви и Эванга – левая амбразура.
Теперь поднимается на ноги и Кен Собеско. Верно, с правой стороны, в каких-нибудь пятидесяти метрах попыхивает зеленым дымком танк с огромной выжженной дырищей в корме. Еще два танка видны подальше, метрах в ста. Они – о, ужас! – парят в метре над землей, и трава под ними даже не прогибается.
Эти танки и не думают убегать. Они медленно, с достоинством разворачиваются навстречу укреплениям второй линии.
Кен Собеско даже удивился тому, как быстро им удалось перезарядить мухобойки.
Командир мрачен и суров. Еще семнадцать его машин уничтожены или получили тяжелые повреждения, требующие капитального ремонта. Приказы приказами, но он больше не подставит свои танки под первый удар. Иначе такие потери могут посчитать чрезмерными.
И что бы не говорили в штабе о потере темпа наступления, он не намерен оставлять в тылу такого противника.
Оставлять безнаказанным.
– Выжгите эти гнезда, – говорит он в микрофон. Он рад тому, что в голосе его нет ни малейших эмоций.
Танк медленно надвигается прямо на них, грозно опустив сдвоенную пушку. Верхний ствол тонкий и длинный, нижний потолще, с раструбом, похожий на шланг огнемета. Собеско вспоминает, как расплывались подобно горячему воску каменные стены церквушки в далекой зермандской деревне чуть больше двух недель… столетия назад. И его передергивает.
– Скорее, – хрипит он, взваливая на плечо мухобойку и помогая Млиско втиснуть ее в амбразуру.
И сразу же выстрел. Но капризный снаряд уходит в сторону и пропадает из поля зрения. Танк не реагирует.
Снова выстрел. Это Шанви. Снаряд высекает сноп искр на массивном наклонном лбу танка чуть ниже орудия и, не разорвавшись, рикошетирует. Броня дымится, но танк продолжает медленно продвигаться вперед. До него уже метров сорок.
Тяжелая стальная дверь бункера приоткрыта. Десяток крутых ступенек ведут вниз, в соединяющий бункеры второй линии узкий подземный ход.