– Кажись, где-то в северо-восточном Заморье. То ли Фидбаллор, то ли уже Венселанд. А место – да уж наверняка вряд ли что-то доброе. На всех окнах сетки, внизу эти синерожие что-то мастерят. Не знаю, что это было раньше, только сейчас этот домишко начинает здорово напоминать больницу. Я видел, там на первом этаже в комнатах такие боксы устанавливают, вроде как стеклянные, в три слоя. И аппаратов каких-то странных до хрена.
Эргемар почувствовал, как у него по спине пробежала холодная струйка.
– Кажется, я понял, – хрипло сказал он. – Над нами какие-то опыты будут проводить. Вот уж попали, так попали. Это теперь точно крышка.
– Может, и опыты, – равнодушно согласился Млиско. – Только знаешь, Драйден, у меня принцип такой: пока ты жив, еще ничего не потеряно.
Глава 27. Большая семья
– Прошу, ваше превосходительство.
Вестовой в парадном синем мундире и белых перчатках с видимым усилием отодвинул в сторону тяжелую клинкетную дверь и, почтительно поклонившись, пропустил генерала второй величины Пээла в небольшой отсек, своего рода фойе перед залом собраний флагманского корабля "Император Хэоргэтоэ". До начала совещания оставалось еще несколько минут, но отсек был уже заполнен людьми. Пришли уже почти все приглашенные, ждали только высшее начальство – командующего соединением фельдмаршала Скроэга и его штаб.
Едва переступив порог, Пээл невольно слегка втянул голову в плечи. Ему показалось, что все разговоры в отсеке вдруг на мгновение смолкли, а сам он словно оказался под просвечивающими лучами множества мощных прожекторов.
Естественно, а чего еще он мог ожидать? Полученный на следующий день после начала второй фазы операции Императорский указ о производстве его сразу в чин генерала второй величины и присвоении титула "ли", которого удостаивались даже не все маршалы, обрушился на него как гром с ясного неба. Знакомый адъютант из штаба в подробностях рассказал ему и об указе с отложенной датой, изданном задолго до начала операции, и о том, как кривился и морщился флаг-маршал Таорз, но все же отправил указ на подтверждение фельдмаршалу, и, самое главное, о том, что инициатором указа, как, впрочем, и выбора именно суперофицера-один Пээла для первого этапа филлинской операции был не кто иной, как сам глава Совета Пятнадцати Оонк.
Взятые по отдельности, все эти события не отклонялись за рамки обыденного. Случалось, что кандидатура офицера для выполнения какого-либо ответственного задания утверждалась на уровне самого Совета Пятнадцати. Заранее изданные "отложенные" указы о награждениях, подлежащие подтверждению со стороны командующих, были вообще обычной практикой. Иного не следовало и ожидать, исходя из того, что связь между звездными системами Империи поддерживалась курьерскими кораблями, быстрейшие из которых тратили больше дюжины дней на дорогу в один конец (а в отношении Филлины эту цифру можно было смело удваивать). Наконец, не было чем-то необычным и повышение через чин, хотя, конечно, есть существенная разница между присвоением совершившему какой-либо подвиг младшему офицеру сразу звания старшего-два и производством в генералы второй величины никому не известного суперофицера, только-только вылетавшего ценз в должности командира корабля.
Да, по отдельности это не привлекло бы особого внимания. Но все сразу… Особенно с подачи Оонка… Когда вражда между космофлотом и Службой Безопасности достигла апогея, а борьба в верхах всерьез угрожает единству державы…
Пээл был всегда далек от придворных сплетен, но и он мог бы сейчас дать исчерпывающую консультацию на тему грозящей государству смуты. По освященному веками порядку, верховная власть в Империи принадлежала Совету Пятнадцати. Совет не был никому подотчетен, мог выносить окончательные и не подлежащие обжалованию решения по любому вопросу, самостоятельно кооптировал в свои ряды новых членов и сам обновлял свой состав. Он всегда выступал единым целым, по крайней мере, для публики, а все разногласия, если они были, никогда не выходили из кулуаров.
Исполнительными органами считались пятнадцать министерств, но на самом деле реальные рычаги находились в руках Канцелярии Совета Пятнадцати, имевшей крайне неопределенные, но почти неограниченные полномочия. С помощью Канцелярии Совет Пятнадцати осуществлял контроль над тремя опорами Империи – гражданскими бюрократами, Вооруженными Силами и Службой Безопасности. Эти три структуры, в свою очередь, находились в непрерывном соперничестве, подгоняя и постегивая друг друга и стремясь показать себя в наиболее выгодном свете перед верховным арбитром – Советом Пятнадцати, раздающим наказания и привилегии.
Еще одним, правда, довольно декоративным элементом управленческой структуры был так называемый Большой Совет, состоящий из нескольких сотен человек (их число не было постоянным). Члены Большого Совета обычно назначались Советом Пятнадцати в силу каких-либо заслуг, а единственной их обязанностью было принимать подготовленные Канцелярией законопроекты, не требующие издания Императорских Указов (также выходящих из недр Канцелярии).
Полтора года назад, после неожиданной смерти прежнего Председателя Совета Пятнадцати Коога, скоропостижно скончавшегося от сердечного приступа, этой сложной, но привычной системе пришел конец. После непродолжительного периода безвластия Совет Пятнадцати обновился почти полностью, и власть в нем захватил руководитель Службы Безопасности Оонк при поддержке командующего Военным Космофлотом фельдмаршала Гдоода. Однако этот союз просуществовал недолго, и теперь деятельность высшего органа власти в Империи была практически парализована враждой между двумя могущественными ведомствами, впервые за многие годы не имевшими над собой верховного арбитра в лице нейтрального Совета Пятнадцати.
Понятно, что популярность власти от этого не росла. Многие с тоской вспоминали спокойное правление Коога, который всегда и во всем полагался на естественный ход развития событий (или, иными словами, не делал абсолютно ничего). К сожалению, к концу его срока "естественный ход событий" привел Империю к полному упадку в экономике, кризису в управлении, обнищанию огромных масс населения и невиданному подъему антигосударственного движения, бороться с которым Коог либо толком не умел, либо ленился.
Конечно, в такой накаленной обстановке неожиданно высокая награда (Пээл с неудовольствием вспомнил, мягко говоря, несколько смазанный конец его похода) для офицера-космолетчика, протежируемого экс-главой Службы Безопасности, должна была выглядеть, по меньшей мере, подозрительно. Конечно, следовало ожидать и зависти к "везунчику Пээлу", оказавшемуся в нужное время в нужном месте. Естественно, придется столкнуться с недовольством обойденных, ревностью старших коллег, по дюжине лет выслуживавших каждую звездочку, неприязнью начальников, не имеющих перед именем этой дурацкой, ничего не решающей, но почему-то престижной приставки "ли"… Но с этим придется смириться, такова жизнь. В конце концов, и он, и все они принадлежат к одной большой семье – космофлоту, а все внутрисемейные раздоры когда-нибудь, да подходят к концу.
Очень скоро генерал Пээл понял, насколько он ошибается. Идя через весь отсек к своему командиру эскадры, он все время ощущал на себе неприязненные взгляды, а старик Друдаи, известный своей прямотой и резкостью и, наверное, поэтому только генерал второй величины, негромко, но отчетливо сказал, обращаясь к соседу: "Интересно, во все времена молодому холую для быстрой карьеры нужно было иметь всего две вещи – гибкую спину и хорошо подвешенный язык. Но сейчас я вижу и третью – надо понравиться Службе Безопасности".
Пээл вспыхнул от возмущения, но прошел дальше, сделав вид, что ничего не слышал. Ну, не может же он, в конце концов, объяснить каждому, что он не перебежчик и всегда был верен космофлоту. И тут же похолодел, поняв, в какой ловушке оказался: все для себя уже всё решили, никто его и слушать не будет!
Стараясь оставаться спокойным, Пээл сдержанно приветствовал своего командира. Уж он-то должен знать, что суперофицер Пээл, которого он сам когда-то отметил и возвысил до командира корабля первого класса, никогда не имел какой-либо поддержки от СБ. Но и престарелый генерал второй величины, командующий эскадрой "Тэкэрэо", скучающе выслушал приветствие Пээла, сухо поздоровался в ответ, повернулся и продолжил ничего не значащий разговор со своим соседом.