Вот и все, – с удовольствием и немного рисуясь проговорил Млиско через несколько минут, отбрасывая в строну замок и пинком раскрывая решетчатую дверь. – По мне, так всегда лучше идти вперед, чем назад.
– Опять бомбят, – вдруг заметил Шанви. – Только где-то далеко.
Собеско приложил руку к влажной бетонной стене. Стена слабо содрогалась. И впрямь бомбят, но действительно далеко и для них не страшно.
Узкий коридор сделал несколько крутых поворотов, и вскоре они вышли в большой высокий зал, похожий на пещеру. Луч фонарика, оббежав стены и нырнув в провалы двух лифтовых шахт, наконец, высветил две расположенные рядом двери. К счастью, открытые.
– Меня уже тошнит от этих дверей, – сообщил Млиско, поднимаясь по крутой лестнице. – Чувствую, что рано или поздно мы упремся в такое, что не сможем открыть.
Млиско оказался прав, причем раньше, чем, наверное, ожидал. Многообещающая лестница наверх завершилась очередной массивной железной дверью, на этот раз запертой снаружи. Пришлось возвращаться.
За второй дверью из зала с лифтовыми шахтами обнаружился очередной коридор, еще более узкий и низкий, идущий вверх под небольшим уклоном. Собеско и Млиско тревожно переглянулись. Они провели в подземелье уже больше часа, и никто не знал, на сколько еще хватит их единственного фонарика без запасных батареек. И все же, поколебавшись, Собеско уверенно шагнул вперед. Так, как ему казалось, у них было больше шансов найти выход.
Подземный ход казался бесконечным. Бетонная облицовка стен пропала уже через первую сотню метров, и он превратился в узкую кротовую нору, проложенную куда-то в толще породы. Идти они могли только гуськом: Шанви с фонариком первым, Млиско замыкающим. Так шагали они около часа, пока Собеско, идущий вторым, не наткнулся на внезапно остановившегося Шанви.
– Все, – беспомощно сказал Шанви. – Тупик.
Кажется, до него только начало доходить, что увлекательное приключение с походом по коридорам подземной крепости может плохо кончиться.
Отодвинув с дороги Шанви, Собеско протиснулся вперед. Впереди действительно был тупик, вернее, завал из больших, глинистых, влажно поблескивающих в тусклом свете фонарика глыб. В спину тяжело дышал Шанви, мешая сосредоточиться, и Собеско не сразу понял, что здесь неправильно. Глыбы были мокрые, не просто слегка влажные, как стены в подземном ходе, а именно мокрые. Не успевшие просохнуть.
– А ну, погаси-ка фонарь, – обратился Собеско к Шанви.
И тогда все увидели, что завал не сплошной, и через щели между глыбами в подземелье пробиваются тонкие лучики света. Эванг пролез вперед, и они с Собеско, стоя плечом к плечу и еле помещаясь вдвоем в узком проходе, с удвоенной энергией набросились на глыбы, толкали их, упираясь ногами в неровный пол, отбрасывали назад куски поменьше, и наконец, поддавшись их усилиям, завал дрогнул и в нем образовался узкий проход. И только выбравшись и наполовину спустившись, наполовину скатившись с крутого склона, они позволили себе оглядеться по сторонам.
Они прошли весь перешеек насквозь и оказались на морском берегу. Над ними нависал почти отвесный глинистый обрыв с вертикальными промоинами, кустиками зелени и прямо у них над головой – узкой щелью подземного хода, похожей на нору какого-то зверя. Далеко в стороны уходила полоска мокрого песка, кое-где совершенно скрывавшаяся под волнами прибоя. Впереди было море с несколькими силуэтами кораблей на горизонте. И прямо у берега лицом вверх покачивалась на волнах неподвижная человеческая фигура в летном шлеме и ярко-оранжевом спасательном жилете.
Быстро скинув с себя одежду, все четверо, не раздумывая, бросились в воду и, преодолев вплавь последний десяток метров, выволокли на берег тяжелое тело летчика. Он был жив, только без сознания, и, освобожденный от жилета, после небольшой процедуры стал приходить в себя.
– Кен? Кен Собеско? – прошептал летчик, открыв глаза. – Откуда ты здесь взялся? И почему в пехотной форме? Я же не сплю, черт возьми!
– Дэсс Урган!? – Кен Собеско был удивлен не менее сильно. – Надо же, где удалось встретиться! Живой, чертяка!
Когда-то очень давно, в незапамятные курсантские времена койки Дэсса Ургана и Кена Собеско стояли рядом в просторной казарме летного училища. Они не были большими друзьями, но всегда хорошо понимали друг друга и имели много общих воспоминаний, приятных и не очень. После второго года учебы их пути разошлись. Кен Собеско перешел на освоение новой техники – боевых вертолетов, а Урган сохранил верность крылатым машинам, и теперь на груди его мешковатого летного комбинезона был слегка криво пришит крылатый меч – знак различия полковника ВВС.
Как один из лучших летчиков-истребителей страны, Дэсс Урган был включен в штурмовую группу, в самом начале боя запущенную на легких самолетах с авиаматки "Морской Орел". Отстрелявшись по танкам пришельцев и получив попадание, к счастью, не смертельное, Урган сумел дотянуть до моря и посадить поврежденную машину на воду, правда, далековато от катеров, подбирающих летчиков. До берега зато было относительно недалеко, и хотя в спасательном жилете плыть было весьма неудобно, за полчаса Урган почти добрался до цели. Однако одна из ракет пришельцев, сбившаяся с прицела, угодила в море, вызвав настоящее мини-цунами, которое ощутимо шваркнуло полковника прямо о прибрежный обрыв и смыло обратно. Впрочем, сильно Урган не пострадал, все кости остались целы, и уже через полчаса он вместе со всеми карабкался вверх по заросшему бурьяном оврагу, стремясь выбраться обратно на перешеек.
Окружающий пейзаж поразил Собеско. Он помнил расстрелянную деревню в Зерманде, но тогда разрушения захватили сравнительно небольшую территорию, а теперь все вокруг выглядело как после извержения вулкана. Весь перешеек был изрыт громадными кратерами, земля дымилась, как сломанные зубы выглядывали закопченные обломки бетона. Скалы впереди изменили свои привычные очертания. А за Тороканскими Воротами небо заволокло пеленой черного густого дыма. И никого вокруг. Казалось, им одним удалось выжить в этом коротком и страшном бою. Казалось, они остались одни на всей планете. Во всей вселенной…
– Вертолет! – вдруг закричал, замахал руками Шанви, прогоняя наваждение.
Кен Собеско поднял голову. Из дымной пелены вынырнула темно-зеленая туша вертолета, как он машинально определил, транспортного "Вепря". "Вепрь" прошел прямо у них над головами на высоте каких-нибудь ста метров и вдруг развернулся и начал садиться.
– За нами, – удовлетворенно заметил Млиско. – Пошли, что ли.
Маршал Моностиу со внезапно бьющимся сердцем следил, как они заскакивают в вертолет. Все пятеро. Летчик в промокшем насквозь комбинезоне, двое офицеров-Стражей в измятой и перемазанной глиной форме, и двое молодых солдат – маленький и высокий, оба с бледными сосредоточенными лицами. Пережившие этот бой. Выжившие по странному капризу судьбы, как выжил он сам, когда с неба перестали сыпаться бомбы и когда он понял, что из сотни танков, бросившихся в атаку на пришельцев, остались не поврежденными менее десяти, а из пяти сотен танкистов уцелели всего семьдесят пять. Живое напоминание о… Как назвать то, что они совершили? Они не проиграли этот бой. Но можно ли назвать его победой, если некому осталось ее отпраздновать?…
И маршал слушал рапорты сначала полковника-летчика, потом капитана Стражей, но мысленно он был далеко. Он еще не знал, что большая часть офицеров его штаба живы и выбираются наверх после того, как от взрывов ракет обвалилась пещера, где скрывались в засаде танки. Он не знал, что остались живы больше половины участвовавших в бою моряков и летчиков, что спаслись под землей более полусотни Стражей, что пережили бой несколько расчетов реактивных установок, наконец, что через несколько часов спасательные команды обнаружат живым его сына… Но сейчас эти пятеро молодых ребят казались ему последними оставшимися. Пережившими ад…
– Так как все закончилось? – вдруг совсем не по уставу спросил лейтенант. – Мы победили?
Вертолет уже снова поднялся в воздух. Двигатель ревел вовсю, но маршал услышал.
– Да, мы победили, – сказал он, с усилием вырываясь из мира грез. – Но какой ценой…
А на корабле имперского военного космофлота "Победоносный" суперофицер первого ранга Пээл раз за разом перечитывал личное послание начальника штаба соединения флаг-маршала Таорза, не понимая смысла.