Председатель садового товарищества «Цапля» Ефим Давыдович Карасик выслушал рассказанную ему историю более, чем внимательно, сразу озаглавив её для себя «Иван да Марья».
– А если брат её объявится с претензиями на наследство? – спросил без убеждения пожилой глава «Цапли».
– Не думаю, – убеждённо отвечал Иван. – Во-первых, он лечится у отца в Германии от рака. И, видимо, не очень успешно, поскольку по деформированному взрывом животу пошли метастазы. Во-вторых, даже выручи он за садовый участок какие-то деньги, они для него сейчас там – один пшик! А ведь сюда надо ещё приехать, по конторам да судам ходить, ждать, бабки платить… И потом, мы заочно с ним познакомились, и он очень просил меня не оставлять сестру «с её любимой дачей». Нет, он претендовать не станет… Квартира – другое дело! Но в любом случае, у вас не будет со мной никаких проблем, поскольку материальный аспект нашего договора я полностью беру на себя. После этого разговора Ивану ещё пришлось зайти в пару мест и даже оставить там некоторые суммы. Может быть, ещё и поэтому никто из местных чиновников не захотел иметь дело с афганцем, к тому же ещё и задержавшим местного маньяка. А пребывавший всё это время в порубежном состоянии Иван сначала принялся сооружать на даче стоянку для машины, потом – дровяной сарай, а следом – компостные ямы для грядок и верстак для огородной подёнщины. Всегда промышлявший неподалёку Емельян порой жаловался на одиночество, и Иван, хоть и притворялся абсолютно невозмутимым хозяином, но в туне давно задумал найти своему осиротевшему коту «братьев по разуму», среди которых и ему, старому, израненному и остуженному одиночеством вояке, было бы чуточку теплее и осмысленней жить.
Глава девятая
Сперва у Емельяна появилась белая, как снег, подруга Мальва. Кошку Иван давно присмотрел возле частного дома, примкнувшего к бетонному углу его типового параллелепипеда своим облинявшим забором с многочисленными пробоинами по периметру. Мальва, как правило, пугливо выглядывала через одну из дыр и жалобно мяукала в надежде на кусочек колбасы, сыру или какой-нибудь случайной рыбёшки. Нередко Иван угощал её курятиной или частью домашней котлеты. Кошка, хоть и была заметно голодна, никогда не хватала угощение с лёту. Напротив, она всегда отступала от него на метр-другой и, лишь убедившись, что Иван не следит за ней с праздным интересом, медленно подходила к зазывно пахнущему мясу и неторопливо начинала его обнюхивать, переворачивая то на один, то на другой бочок, видимо, выбирая наиболее удобный для откуса край. И Иван уважал Мальву уже только за это, а у неё имелись и иные неоспоримые достоинства. Поэтому, когда он решил переселить кошку к себе на дачу, то не стал прибегать к традиционному для обывателей – силовому способу, а обратился к частнику, некому Тихону Козлову, с выгодным для его пропойного организма предложением:
– Тихон, давай я тебе куплю бомбу плодово-выгодного и бутылку белой, а ты уступишь мне белую кошечку, которая у тебя на огороде обитает?
– Кошка – ловчая, – мрачно отвечал больной с утра на голову сосед. – Поэтому – три плодового, а водку пей сам! Да, и колдунью пивка уж заодно прихвати, а то вино может сразу и не полезть…
– Хозяин – барин! – согласился Иван и поспешил к универсаму. Полчаса спустя, Тихон залпом опорожнил едва ли не весь двухлитровый «капрон» и, кое-как отдышавшись, запустил Ивана в свой огород.
– Только ты сам уговаривай, – убеждённо заявил он, – а то она меня плохо слушается… Не-е, мышек исправно ловит. А в прошлом году даже крысу серую загрызла! Представляешь? С себя величиной! От вашего мусоропровода ко мне повадилась, тварь! А она, значит, её из засады взяла. Правда, есть не стала, только придушила. Тихон вышиб на вине пробку и предложил Ивану «обмыть их сделку», сообщив, что Мальва оставила ему шустрого котёнка, которому хоть и нет ещё семи месяцев, но «по яйцам он уже гвардеец»! Иван похвалил белого в мамашу котёнка, но пить не стал, сославшись на предстоящий отъезд на дачу. Мальва особо не упиралась, а как-то неожиданно охотно сначала разрешила себя погладить, а потом и взять на руки…
– Лёгкая у тебя рука, Иван! – похвалил на прощанье исцелённый Тихон, довольно почёсывая ножовкой красную от крапивы задницу. А уж как был доволен подругой Емельян! Полдня он выхаживал вокруг Мальвы на пуантах, а потом ловил для неё мышей и пел свои котовьи серенады. Впервые после Машиной гибели Иван улыбнулся себе в усы и сбрил отросшую за это время бороду. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась, и только ни афганцу было удивляться не просчитанным утратам, которые она в себе заключала. Поэтому к сороковому дню в лес с Иваном уже отправилась чернявая дворняга Сара, которая к тому же явно пребывала на сносях, а потому также охотно променяла свою городскую бездомность на Иванову заботу и дачный покой. И вообще, кошки и собаки чуяли в Иване не только более сильное, но и родственное себе существо, которое ни за что не даст их в обиду. А потому с первого нюха выделяли его среди прочих двуногих, чтобы доверить ему свои хрупкие, стократно зависимые от уличных случайностей и особенностей человеческой натуры жизни. И очень скоро ещё недавно пустоватая, казалось, обречённая на загородную тишь дача переродилась в этакий звериный улей, в окрестностях которого жизни было куда больше, чем во всём дачном кооперативе, включая Карасика и всё его садовое правление. Очень скоро звери приучили Ивана не заботиться о себе сверх той минимальной необходимости, в которой они реально нуждались. Поэтому в город с собой он возил разве что привычного к дорогам Емельяна или кого из питомцев, которому требовалась срочная ветеринарная помощь. Так, однажды Мальву тяпнула на солнцепёке замаскировавшаяся под палую ветку змея, а двух проворных щенков серьёзно искусали осы, когда неопытные пёсики, обнаружив в дупле трухлявого пня огромный белый шар, решили его покатать по тропе. Часть провизии кошки добывали в лесу и в лугах, давя мышей и ящериц, ловя то суетливых трясогузок, то медлительных сорок. А собакам везло и на водяных крыс, и на лесных хорей, и на полевых сусликов и хомяков. Однажды Иван наблюдал, как его Сара раскапывала глубокую мышиную нору. Земля из – под её передних лап летела метра на полтора, а сама она то и дело до самого хвоста исчезала в грунте, выверяя ход дальнейших раскопок. В конце концов, Сара добыла не только саму мышь, но и всех её многочисленных мышат, будущую угрозу для Ивановых корнеплодов. Иван поощрительно потрепал Сару по загривку и угостил её остатками горохового супа и рафинадом. На запах сбежалась вся звериная ватага, и ему пришлось выставлять собравшемуся обществу только что размороженный целлофановый пакет куриных потрохов. Случались у Ивана и памятные неприятности. Однажды он, по незнанию, угостил кобельков-подростков Филю и Лёву (названных в честь Киркорова и Лещенко) остатками куриных ляжек. Молодые собаки, как водится, заспешили не шибко стараясь прожёвывать трубчатые куриные кости и… поплатились. Ветеринар, измученный промываниями и весь измазанный собачьими экскрементами, взял за работу столько денег, что их бы хватило, по Ивановым подсчётам, как минимум на две недели звериного пропитания. Но подобных случаев было немного, к ним Иван был изначально готов и никогда потом не жалел о том, что завёл, растил, кормил, воспитывал и любил своих собак и кошек, которые, в отличие от большинства людей, платили ему только добром.