А вскоре у Ивана появилась и молодая козочка, которую он выкупил у директора ближайшего ОПХ, когда тот из-за случайно покусанного бродячими собаками вымени вознамерился пустить её на мясо. Иван сказал директору, что бродячими собак сделали люди, а вымя он зашьёт «по-афгански» и, Бог даст, она станет скоро молочной козой. Молодая коза, конечно, не солдат во фронтовых условиях, а потому пришлось стягивать ей скотчем копыта. Но шил Иван крупными стежками, и процедура заняла всего несколько минут. Уже следующим утром козочка Жанна паслась в травянистом проулке, то и дело поддёргивая лёгкий канатик, на который Иван пристегнул её к металлическому заборному стояку… до поры, пока ни привыкнет. Вскоре к Жанне повадился чёрный с жёлтыми подпалинами козёл из деревни, и капроновый канат едва не стал удавкой для них обоих. Ивану срочно пришлось его сменить на более толстую и грубоватую пеньковую верёвку. Но куда больше озаботило и озадачило Ивана его знакомство с молочным поросёнком Бориской, которого он выбрал на сенном рынке у знакомой цыганки Сони. Уже выручив деньги, хитрая цыганка принялась нагонять на незадачливого покупателя разных страхов о капризном и непредсказуемом здоровье новорожденных поросят, об их феноменальной смертности в принципе, почти не зависящей ни от условий содержания, ни от кормёжки, ни от ухода.
– Я ж не могу увидеть, что у него там внутри, – состязалась на людях сама с собой в красноречии Соня. – Органа какого не достаёт, иль хряк чего его матке с семенем передал!
– Совести тебе, Сонька, не достаёт! – негодовала на красноречивую цыганку немолодая плотная женщина в цветном полушалке, как и Иван, уже заплатившая за покупку всё до копейки. – У-у-у! Морда нерусская!