– Софа, я весь в ожидании твоей божественной стряпни! На что последовал лаконичный ответ:
– Ай момент, Самсоша! Я уже в пути. Высоко оценив это «Я в пути», Самсон Юлианович с чувством опрокинул в плохо выбритую пасть гранёную стопку вишнёвой горилки и тут же стал заправлять за неживой воротник кримпленовой рубахи бумажную салфетку.
Сергей же Михайлович примерно за полчаса до того, как Ищенко с утробным стоном вонзил свои зубные протезы в куриную гузку, лечил приболевшую ногою пеструху, которая неслась вдвое чаще остальных обитателей домашнего курятника. Ногу пеструхе, видимо, отдавил на дворе глупый телёнок, который ещё не усвоил привычек спокойной матери, а напротив – топтался по всему двору в вечном нетерпении. Успокаивая пеструху плавными поглаживаниями по хохолку, Сергей Михайлович наложил раненой шину, крепко примотав её к тощей костлявой ноге специальным бинтом, пропитанным мазью от ушибов. Освободившись из рук хозяина, курица дважды клюнула раненную ногу и бодро заковыляла к своим товаркам, которые смотрели на её гипс несколько диковато. В это время скрипнула кухонная дверь, и Сергей Михайлович понял, что его Нинка направляется на двор доить корову. Поскольку Дочка этим вечером вела себя беспокойно, Сергей Михайлович отрезал в сенцах краюху чёрного хлеба и посыпал её солью.
– На вот, – протянул он хлеб выскользнувшей в сени жене. – Дочка сегодня с быком гуляла и немного не в себе. Я ей в серку немного валерианы подложил и хлебца пусть пожуёт. Глядишь, и успокоится. Нинка с благодарностью взяла хлеб и приложилась к его щеке тёплыми губами.
– Серёж, ты про Диву-то слышал? – Спросила она, перекладывая подойник из руки в руку.
– Это про людей, которых он из магазина вытащил? – Задал риторический вопрос Нинкин муж и, конечно же, сам на него и ответил:
– Молодец он, слов нет, только вот, говорят, его допросами замучили, словно он не спасатель, а поджигатель. И хоть бы кто заступился, сказал бы что-нибудь в защиту, как свидетель. Полсотни человек это видели и все молчком рассосались, то ли из боязни, то ли из зависти…
– Да равнодушие это всё, Серёжа, наше русское авось: авось, без нас разберутся, без нас наградят, без нас осудят, без нас изберут и так далее. Всё без нас, и мы тоже сами по себе. Жизнь, она всегда всех расставляла по своим местам – кто чего стоит. – Нинке явно не нравилась философия своих земляков. Но она сказала о другом:
– Нет, я не про пожар. После него, ещё один случай вышел, в ларьке. – И Нинка рассказала мужу про пастуха Колю, бочку с маслом, расправу и то, как Дива эту расправу остановил, предотвратив тем самым новый круг допросов и сразу несколько тюремных сроков для местного мужичья, которого в Меже осталось и так кот наплакал!
– Мудрый поступок! – Искренно похвалил Диву Сергей Михайлович. – Жестков, конечно, человек с изъянами, но, как говорится, не нам решать, скоко ему в сей жизни назначено. И вообще, может, он ещё и героем станет? – Заинтриговал жену Ляпнёв.
– Это как же, интересно? – С сомнением в голосе спросила Нинка.
– Да, очень просто. – Отвечал повеселевший муж. – Сегодня он в наше масло напрудил, а завтра нашему председателю, за шиворот навалит! Во, хохма будет! На весь район.