– Это наветы. Тебе нашептали ревнивцы и подленькие интриганы. Этот круглолицый, как евнух, Божок. Он подсовывает тебе своих агентов, безмозглых тупиц и доносчиков, а всех талантливых и дееспособных удаляет от тебя. Верни Бекетова.
– Он не любит меня.
– Он не любит тебя, но никогда не предаст. Он одержим одной идеей – сберечь государство. Он служит тебе и в твоем лице государству.
– Не знаю, так ли он умен и дееспособен. Он был хорош несколько лет назад, многое ему удавалось. Он мастер аппаратной интриги. Мастер философской риторики. Певец русского мессианства. Но теперь другая реальность. Народ сбесился, бушует на улице. Его не унять хитроумной придворной интригой или поэтичной проповедью. Пора готовить войска. Ставить на кремлевских зубцах пулеметы!
– Бекетов обладает таинственным знанием. Поверь мне, я чувствую в человеке присутствие магических сил. Бекетов ощущает время как движение множества потоков, которые текут из прошлого, с разной скоростью, разной прозрачностью, как поверхностные или донные струи реки, ее воронки, протуберанцы и завихрения. Он играет этими потоками, одни останавливает, другие ускоряет, смешивает, обращает вспять. Он управляет рекой времени. А это и есть высшая политика, недоступная твоим придворным политологам и интриганам. Прошу тебя, верни Бекетова. Тебе не нужно будет приводить в готовность войска. Бекетов усмирит сбесившийся народ, направит реку времени в безопасное русло.
– Не знаю, не уверен, что ты права.
Он испытывал изнеможение, нежелание думать о черной стихии, которая бушевала вокруг. Била в стекла кабинета. Ударяла в стены загородной виллы, обнесенной тройным кольцом защиты. Вставала на пути несущегося с бешеной скоростью «мерседеса», окруженного лиловыми вспышками. Возносилась чернильной тучей, в которую влетал его белоснежный самолет. Ему хотелось погрузиться в медовую сладость ее прикосновений, в стеклянный блеск ее душистых волос, в шелесты ее шелкового платья с глубоким вырезом, в котором волновались ее жемчужные груди.
Он закрыл глаза и на ощупь, как блаженный слепой, стал перебирать складки ее платья, отыскивая ряд маленьких шаровидных пуговиц, похожих на вишенки. Одну за другой расстегивал их, словно обирал вишневое дерево, угадывая ее улыбающиеся губы. Расстегнул все вишенки до одной и распахнул платье, ощутив лицом благоухающее тепло ее тела. Медленно, слепо и сладостно приблизил губы и целовал ее послушную наготу, чувствуя, как прохладное плечо переходит в душный жар подмышки, как волны дышащего живота сменяются едва ощутимым биением жилки на гладком бедре. Каждый его поцелуй оставлял на ее коже нежное свечение, которое несколько мгновений трепетало и гасло, как гаснет ночное море, наполненное таинственным светом. Он целовал ее ноги, чуткий живот, вьющийся теплый лобок. Ему было чудесно. Он был садовник в заповедном саду. От его поцелуев распускался дивный бутон, увеличивались сочные лепестки, и он погружал пьющие ненасытные губы в медовую сердцевину, пьянея, как шмель. Цветок увеличивался, лепестки становились огромными, сердцевина наполнялась огненным золотом, которое переливалось в него, и он плавился в этом нестерпимом свете, пропадал, счастливо умирал, оглашая мир прощальным воплем. Осыпался невесомым пеплом.
Медленно обретал плоть, дыхание, зрение. Клара смотрела на него улыбаясь. Нехотя продевала пуговицы в петельки застежки.
– Я услышал тебя. Верну Бекетова. – Чегоданов затягивал узел галстука, направлялся в кабинет, где его поджидал пресс-секретарь.
ГЛАВА 4
Андрей Алексеевич Бекетов, сорокалетний шатен с чистым лбом и платиновой сединой на висках, имел блестящие живые глаза, которыми спокойно и доброжелательно смотрел на собеседника. Но вдруг глаза начинали плавиться, как синий лед на солнце, в них открывалась пугающая глубина, откуда смотрели неземные миры с их ужасной тьмой, отчего собеседник приближался к обмороку. Это длилось мгновение, и опять смотрели живые блестящие глаза, полные ума и внимания. А бывало, что в самый разгар беседы глаза Бекетова загорались таинственным восторгом. Начинали смотреть поверх собеседника, как смотрят на зарю или на далекий синий лес, над которым встает белое дивное облако. Но и это длилось мгновение, после чего Бекетов возвращался к беседе, и только легкий румянец говорил о пережитом восторге.
После своей размолвки с Чегодановым, у которого оба президентских срока состоял советником, Бекетов покинул Кремль и исчез из Москвы, не оставив по себе следов и известий, что породило немало слухов. Журналисты желтых газет писали, что он женился на английской баронессе и живет в замке в предместье Лондона. Другие утверждали, что видели его на автосалоне в Токио и он стал консультантом по России в концерне «Мицубиси». Третьи говорили, что Бекетову было видение, он постригся в монахи и теперь живет уединенно в бедной келье на горе Афон.