Наклонился, взял с пола испачканный в натекшей крови кирпич телефона, набрал номер офиса. Долго никто не отвечал, потом в трубке раздался незнакомый, хрипловатый голос:
— Слушаю!
— Кто это? — спросил я, уже понимая, что все совсем плохо, и гораздо хуже, чем я мог себе это представить.
— Господин Каргин? — хриплый голос был спокоен и бесстрастен — Советую вам не оказывать сопротивление нашим сотрудникам, и сдаться, не усугубляя ваше положение. За вами выслана группа задержания.
Ну что за казенный, тупой язык! Чего там «усугублять»?! Ах вы ж ослы чертовы!
— Каким сотрудникам? — устало ответил я — нет уже никаких сотрудников. Покойники они. И моя жена покойница. И вы, твари, мне за это ответите! Обещаю! Пожалеете!
Молчание, слышно только легкое сопение — видимо собеседник соображает, придумывает ответ. Ответ затягивается, и я разрываю тишину вопросом:
— Что с моими подчиненными? Где они? Вы их задержали?
— Ваши подчиненные были убиты при сопротивлении представителям власти! — мрачно сообщает голос — А если то, что вы говорите правда, то смертную казнь вы точно себе заслужили. И если продолжите оказывать сопротивление аресту — вас ждет та же судьба, что и ваших соратников.
Я выключаю трубку, и первая мысль, что приходит мне в голову — что сделали с моим финансовым директором? Если его взяли — мне точно трындец. Он знает про меня все — где лежат мои деньги, сколько их, сколько и какой недвижимости имеется на мое имя. И не на мое имя — тоже. И тогда — мой финансист сдаст все. И я в этом не сомневался ни на секунду. Рассказы про партизан, которые умирают и не сдают своих соратников — это не про бизнес. При достаточной мотивации в виде пресс-хаты и милых приспособлений вроде «слоника» можно выбить из человека любые «чистосердечные» признания. А Лев Семенович Шварценфельд вовсе не герой, который умрет, ляжет костьми за своего начальника. Ну да — какое-то время он продержится, да, не сдаст то, что сдавать ни к чему, но…все-таки сдаст. И я его по большому счету понимаю. Ему нужен главный козырь для того, чтобы выжить самому и не оставить свою семью без кормильца. И это козырь — я.
Итак, я расстрелял группу захвата, которая попыталась меня…что?! Что она попыталась?! Убить они меня попытались, вот что! Никакого захвата не было — они вульгарно первыми начали стрелять! А будет это представлено так, будто стрелять начал как раз — я. И все будет очень плохо. И тогда — чего я тут рассиживаюсь?! Валить надо отсюда, и как можно быстрее! А уж потом разберусь — как и что!
— Выходить с поднятыми руками! При попытке сопротивления будем стрелять!
Все. Досиделся! Доразмышлялся! Как они так тихо подкрались?! Три мента — два с автоматами, один с пистолетом. Дернись — изрешетят за милую душу! Одно хорошо — это настоящие менты, а не «оборотни» в гражданской одежде. У этих в голове навсегда вбито: «Стрелять нельзя! Потом хрен отпишешься за стрельбу!» Я по их физиономиям вижу — не будут стрелять. Тем более что тут вроде как все ясно — кто-то напал, я отстреливался. А кто виноват, и почему — пусть начальство разбирается. У начальников головы большие, как у лошади — вот пусть и думают.
Медленно выхожу, тяну руки вверх. Я мог бы ментов сейчас всех положить — расслабились уже, стволы приопустили — сунуть руку в подмышку, выхватил ствол — Бах! Бах! Бах! Запросто. Я и не то умею. Например — сейчас подойдут ближе, типа наручники надевать — я одним прикроюсь, второго завалю, этого в заложники, и на ментовской машине…к светлому будущему.
Нет, не буду я настоящих ментов валить. Не по мне это. Я что, бандит? Это они думают, что я бандит, но я убивал только плохих парней. Бандитов, оборотней в погонах, продажных судей и вороватых чиновников. И никогда честных людей. Если только по мордасам съездить ментов, чтобы не мешали, но убивать…у всех свои принципы.
А кроме того — толку-то что я сейчас захвачу заложника, поубивав его напарников? Поднимут авиацию, найдут машину, будут прочесывать и гнать, как волка на флажки. И постараются убить при аресте. Успеется еще — уйти я успею. Надо разузнать, откуда ветер дует, а там и посмотрим. Деньги у меня есть, адвоката найму. Да и сам я неплохой адвокат, если уж на то пошло. Все-таки бывший участковый, с документами и кодексами работать умею.
— У него пистолет! У него пистолет!
Сержант справа завопил так, будто у меня в подмышке висит не меньше чем фаустпатрон. Или на худой конец обрез типа «смерть председателя».
— У меня разрешение есть! — обломал я ожидания сержанта — ты вообще-то палец со спуска убери! Стрельнешь ведь ненароком! Вот мое разрешение!